Юлия Борисовна Ракова долгие годы сотрудничала с редакциями борских газет. Она была постоянным внештатным автором «Борской правды», «Бор-инфо+ТВ», «БОР сегодня» 16+. На страницах именно этих изданий были опубликованы многие ее работы, позднее составившие целые сборники. В этих работах – размышления и признания Юлии Борисовны о жизни, о себе, о людях – родных и малознакомых… Все это написано глубоко, искренне, по-настоящему…

Ее появление в редакции всегда было небольшим мини-спектаклем, в котором она, безусловно, была главной героиней – яркой, независимой, с тонким чувством юмора по отношению к себе и окружающим. Она не была простой, доступной, «своей в доску», но она тонко чувствовала людей, и, если человек был ей интересен, находился с ней, что называется, на одной волне, вот тогда она впускала его в свою жизнь, опекала, поддерживала, восхищалась… А ею всю жизнь восхищался ее муж, верный друг и единомышленник Юрий Федорович и рассказывал об этом в стихах и фотоработах, которые и сегодня воспринимаются как признание своей жене в любви.

В суете бегущих дней мы рискуем не заметить знаменательную дату в жизни нашего района – 80-летие со дня рождения Юлии Борисовны Раковой. 25 октября ей исполнилось бы 80 лет.

Я познакомился с этой замечательной женщиной в таком уже далеком ноябре 1993 года. В ту самую осень состоялась презентация моего первого сборника «Ожидание счастья» 6+. С помощью знакомых я распространял свою книжку где только мог, любыми доступными путями. И на одном из экземпляров я наугад написал: «Позвоните мне…» и указал свой домашний телефон. И надо же было тому случиться, что именно эта книжка оказалась в руках Юлии Борисовны Раковой. До того момента я знал ее лишь по газетным публикациям, и фотоработы ее мужа, Юрия Федоровича, я знал по фотоэтюдам в «Горьковском рабочем», «Горьковской правде» 16+ и фотоальбомам Волго-Вятского издательства.

А тогда мы с Юлией Борисовной тоже поговорили с художественным уклоном. Она сделала ряд замечаний по поводу художественного оформления книги, я, сколько мог вежливо, кое в чем возразил ей. Так или иначе – знакомство состоялось. И вскоре Юлия Борисовна была у нас в гостях. И наше знакомство продлилось более четверти века, аж с прошлого тысячелетия.

Когда по Нижегородскому телевидению прошел первый телесюжет с моим участием, Юлия Борисовна позвонила и сказала мне очень значимую фразу:

– Игорь Гурьевич, мои дети смотрят Вас.

И добавила:

– Мои дети.

Я тогда не сразу понял, о каких своих детях она говорила. Я уже знал, что ее дочь Мария живет за рубежом, а сын тяжело болен и ему вряд ли было до моей поэзии. И тут меня как будто пробило током! А ведь она называет своими детьми своих учеников! И такое сердечное отношение к своим школьникам очень растрогало меня. С тех пор мы с Юлией Борисовной стали гораздо лучше понимать друг друга…

Не буду занимать много времени и места перечислением заслуг Юлии Борисовны Раковой как педагога, музыканта, певицы, журналиста, актрисы народного театра… Что и говорить, талантов у нее было несчетное множество. Не могу не отметить главный, самый решающий талант Юлии Борисовны – быть Хорошим Человеком. А этот талант – самый главный. И я уверен, что с этим моим мнением согласятся очень многие жители Бора, района и всей области. Множество людей, которые лично знали Юлию Борисовну, учились у нее, слушали ее выступления, читали ее статьи и книги. Все помнят и знают Юлию и чтут ее светлую память. С юбилеем, Юлия Борисовна! Мы помним о Вас!

Из книги Юлии Раковой «Поминальная молитва» 6+

Теперь я подолгу стою у этой ограды… Стою по эту сторону, не веря, что там, внутри, есть какая-то жизнь. Как хорошо было бы верить! Не получается… Но получается думать, получается вспоминать, получается сожалеть, получается просить прощения, наверняка зная, что прощения не будет: поздно…

«Чти отца и мать, чтобы долгими были твои дни…». Это из Библии, которую в руки взяла лет в 25, но не для того, чтобы читать, а для того, чтобы порадоваться, что сумела достать эту редкую тогда книгу, которую нельзя было купить ни за какие деньги, разве что достать.

«…Чтобы долгими были твои дни…» – это мне написано?! И мои дни на самом деле долгие? Трудно поверить, что у ровесников уже появляются правнуки и это может иметь отношение к тебе в самом ближайшем будущем… Правнуки!

Значит, моя жизнь на самом деле долгая? Но есть еще возможность поумнеть, оценить свои давние поступки, слова…

«В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Богом…». Вот читай это и понимай, что значение слова нельзя недооценить. Нельзя… Но это начинаешь понимать, когда проживешь долго. (Хорошо, что хоть когда-то начинаешь понимать.) И жалеть о сказанном, необдуманном, о чем потом всю жизнь вспоминаешь, как о злодеянии, на которое, кажется, была не способна. Не способна, однако совершила. Мама, прости! Прости…

Теперь уже почти не помню, с чего это началось. Мне очень хотелось быть самостоятельной. Очень. И современной. А это означало не носить шапки. Никакие. Никогда.

У человека, который всю жизнь учится в двух школах, практически нет возможности отдыхать. Тем более гулять, как все простые смертные, тем более кататься на лыжах. Возможности нет, но хочется же! И для этого существовало освобождение от занятий в связи с морозами ниже 25 градусов. Ура! Я, закутавшись, чтобы дома отпустили, ехала на двух трамваях в центр города (не заниматься, нет!), чтобы взять свою подружку, такую же пленницу образования, и уже вместе с ней ехать домой, опять же на двух трамваях, чтобы там взять лыжи и уже потом ехать в лес, который был виден от нас невооруженным глазом. И там кататься сколько душе угодно, не думая ни о времени, ни о морозе, ни о голоде, способном вернуть человека домой в положенное время. Ничего подобного! Мы катались как одержимые, вырвавшись на волю, на природу, на красоту застывших деревьев, не замечая, что и мы можем оказаться застывшими. И вот тут я уже была без шапки. Домой в тот раз мы явились почти затемно, ощутив сполна, что свобода и счастье – синонимы, то есть слова со схожим смыслом. Голова моя без шапки не только оказалась запорошенной падавшим с деревьев снегом, а запорошенной поверх тонкого ледяного панциря, сковавшего мои пушистые волосы. Мама при виде этого зрелища не только не стала ахать, а довольно спокойно внешне заметила, что она переживала все время нашей долгой прогулки, зная, какой мороз на улице, и помня, что я без шапки. Я довольно резко ответила, что это ее не касается, поскольку это мое личное дело. Была уверена, что права… А через жизнь эти воспоминания болью отзываются в моем ноющем теперь сердце. Прости меня, мама! Прости…

«Вы ведь понимаете, почему люди стремятся открыть вам свою боль? Быть может, Вы – женщина-мама в отношении к людям. Вам и энергии отведено соответственно, и сердечности, и ума, и зрелости. И Вы заменяете маму тем, кому ее по определенным причинам не хватает». (А.К.)

Это написано мне, сегодняшней, готовой понять человека. Почему же тогда я не поняла свою маму?! Потому что в юности живешь в полной уверенности, что мама будет всегда. И всегда поймет и пожалеет. Что понять и пожалеть она просто обязана, потому что она – мама. Прости меня, мамочка! Прости…

Теперь я подолгу стою у этой ограды без надежды, что мама меня простит, и думаю, и вспоминаю…

Куда я просилась пойти? Не помню. Но только помню, что просилась очень настоятельно, а мама не позволяла, невзирая на мои убеждения и просьбы. И тогда я сказала (как только язык не отсох?!): «Я тебя не люблю!» Думала, что перепалка продолжится. А мама молча заплакала… Ничего не хочу говорить. Сколько лет прошло, а стыдно так же, как в тот момент, когда, сразу отрезвев, я бросилась просить у мамы прощения. Я и теперь плачу от не прошедшего за жизнь мучительного стыда и отчаянья от невозможности ничего вернуть.

«В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Богом…». Если бы всегда помнить это и слышать голос внутри себя, где совесть.

А совесть есть? Тогда где ж она была раньше, когда позволила произнести это страшное «я тебя не люблю»? Мама моя, мамочка! Прости! Прости меня…

«Чти отца и мать, чтобы долгими были твои дни…» Мои дни долгие. Значит, простила?!