Зоя. Уроки в среду 28 января 1942 г. начались необычно. Учительница Сусанна Александровна пришла в класс с газетой «Правда». – Дети, – ​сказала она, – ​вчера я прочла о девушке-партизанке и хочу, чтобы и вы знали об ее подвиге. Статья военного корреспондента Петра Лидова называлась «Таня». Зойкино воображение рисовало страшные картины событий, происшедших в декабре 1941 г. в подмосковной деревне Петрищево. Вот горит конюшня немецкой воинской части, вот фашисты не могут связаться со штабом, потому что неизвестный перерезал все провода. А вот уже партизан пойман фашистами. Партизаном оказалась совсем юная девушка, высокая, стройная, с большими темными глазами и темными стрижеными волосами. Девушка назвала себя Таней. Когда Сусанна Александровна читала, как фашисты пытали Таню, как издевались над ней, у Зойки сжималось сердце. Ей казалось, что это ее стегают по телу ремнями, это она идет декабрьской морозной ночью в одной сорочке босыми ногами по снегу, это ее ведут к виселице с доской на шее с надписью «Партизан».

В классе висела гробовая тишина. Сусанна Александровна читала медленно и проникновенно. По щекам девчонок текли слезы. Мальчишки сжимали кулаки.

Вот звучат последние слова Тани:

– Мне не страшно умирать, товарищи. Это – ​счастье умереть за свой народ… Солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен, все равно победа будет за нами! Вам отомстят за меня…

Учительница закончила читать, положила газету на стол. Раздался Витькин голос:

– У, гады!

Вечером, когда все легли спать, Зойка тихо вышла из дома в огород, сняла чулки и встала на снег. Она попробовала сделать несколько шагов. Тысячи невидимых иголок вонзились в кожу, голые ноги в мгновение отказались повиноваться, казалось, мороз и холод проник в каждую клеточку организма. Она упорно говорила себе: «Я могу!» – ​и плакала. Ей было жалко себя, маму, отца, сестру Тоню, братика Шурку и Таню. Она завидовала мужеству погибшей девушки.

Спустя какое-то время все узнали, что это была московская школьница Зоя Космодемьянская. Ей было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

В 1944 году на экраны страны вышел фильм «Зоя». Фильм шел на Бору сразу в двух кинозалах: в Нардоме и клубе завода «Теплоход». Созданный на студии «Союздетфильм», он был в первую очередь рассчитан на школьников. Зойка, учившаяся уже в женской школе, с подружками пришли в Нардом. На стене висела афиша нового фильма: коротко стриженая девушка в ватнике встречала зрителей. В ее позе чувствовалась решительность и решимость, уверенность и надежность. Это была та Зоя-Таня, какой представляла ее Зойка.

Фильм шел на контрасте довоенной и фронтовой жизни Зои. Вот Зою после рождения доктор взвешивает на весах, вот папа отмечает ее рост на косяке двери. Вот девочка борется со страхом темноты, вот идет с родителями на первомайской демонстрации, вот учится в школе.

– Прямо все, как у меня, – ​подумала Зойка. – ​И меня зовут Зоя, и младший брат у меня Шура, и друг у меня есть Витька, который, как и друг Зои, зовет меня Зайцем.

Вдруг она спохватилась:

– Нет, не все. У меня папа живой, и в школе я училась с 1 класса, и в другой город не переезжала, и в партизанах я не была…

Зойка как будто вошла в этот фильм и шла по жизни рядом с Зоей. Вместе с ней распевала песни в хоре, вместе ходила в библиотеку, вместе их принимали в пионеры, вместе они встретили войну. Вот только свой подвиг Зоя Космодемьянская совершала одна. О том, что это был подвиг, Зойка Сторожева не сомневалась ни минуты. Здесь, в кинозале, она поняла, подвиг может совершить каждый. Герои рождаются самыми обычными людьми, героями их делают их поступки и стремления. Они воспитывают в себе доброту, храбрость, силу духа и желание прийти на помощь в любое время. Зоя смогла, потому что была сильна духом. Даже в последнюю минуту она думала не о себе. Обращаясь к свидетелям ее казни, она произнесла простые, но понятные слова:

– Помните, нас 200 миллионов…

И, выходя из зала, Зойка ощутила себя частичкой этой огромной страны, территория которой в одну шестую часть суши на карте была закрашена красным цветом.

Спускаясь по лестнице из зала, Зойка гладила концы своего пионерского галстука, в цвете которого была и частичка крови Зойкиной тезки – ​Зои Космодемьянской.

Первая половина дня подходила к концу. Зойка и ее друзья учились во вторую смену. Приделав все домашние дела, компания собиралась в школу и присела на бревна у сторожевского дома, поджидая Зойкиного соседа по парте Витьку.

По улице шла почтальонка тетя Маруся. Шла как-то необычно медленно, держа в руках прямоугольное письмо. Взглянув на конверт, все поняли: идет беда. В таких конвертах приходили с фронта похоронки. Несколько пар детских глаз следили, в какой же дом зайдет почтальонка. У Зойки перехватило дыхание: тетя Маруся шла к соседям, к Витьке. Семья Савельевых по всем меркам считалась небольшой. Отец умер еще до войны. Мать, тетка Елена, одна воспитывала двоих сыновей – ​старшего Костю и младшего Витьку.

Немногословный Костя был мастером на все руки. Про таких говорят: «все в руках горит, все спорится». Окончив семилетку, Костя пришел работать в колхоз. Теперь все механизмы работали четко и слаженно. Соседи завидовали председателю: мальчишка, а работает лучше взрослого. Среди Витькиных подружек Костя Зойку выделял особо.

На фронт его забрали осенью 1941 г. Всей улицей провожали призывников до Перевоза. Плакали матери, а Костя шутил:

– Расти, – ​говорил, – ​Зойка. Вот вернусь и женюсь на тебе.

Увидев почтальонку, на крыльцо вышла Витькина мамка и стала медленно сползать по стене. Выбежавший Витька поддержал мать и повел в дом. Зойка на правах соседки зашла следом. На некрашенном кухонном столе лежал, сливаясь с цветом досок, страшный прямоугольник. Рядом на табурете, опустив натруженные руки, молча сидела тетка Елена.

Зойка взяла листок. Борский военный комиссариат извещал, что красноармеец Савельев Константин Сергеевич, уроженец г. Бор Горьковской области, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив мужество и героизм, был убит 13 апреля 1942 г. и похоронен в братской могиле в селе Мануйлово Ленинградской области. Печать, подпись.

Не зная, что сказать и как утешить тетку Елену, Зойка обняла ее и очень уверенно произнесла: «Не верьте, Костя жив, он обязательно вернется». И тихо добавила: «Ведь он обещал на мне жениться».

– Как же не верить, дочка? Бумага-то казенная с печатью, – ​и тетка Елена залилась горючими слезами.

На следующий день и все последующие разнарядку на работы Витькиной матери выдавал сам председатель колхоза. Заходил в дом, осматривался и отправлял на самые ответственные участки.

Жена упрекала: «Глебыч, у бабы горе, дай свыкнуться». А тот лишь усмехался в усы.

Шли дни, недели, прошло лето, осень, наступила зима. И вот однажды ребятня снова увидела почтальонку, входящую к Савельевым. На этот раз она буквально неслась, как на крыльях, размахивая треугольником:

– Елена, радость-то какая, Костя жив!

Действительно, Костя был жив и лежал в госпитале после тяжелого ранения. Написать не мог, т. к. был на волосок от смерти. Немного придя в себя, он первым делом написал семье:

«Здравствуйте, мои родные, мама и Витя. Пишу вам из госпиталя. Вы, наверное, уж похоронили меня, как и мои боевые товарищи. А случился со мной вот какой случай.

Получил я приказ: доставить из штаба своему командиру секретное донесение. Путь от штаба был неблизкий, и, как назло, попал я под прицел немецкого снайпера. Немец несколько раз промахнулся, а потом попал. Ранение было тяжелым – ​в живот и в руку. Обливаясь кровью, зажав рану, я двигался дальше, но потерял сознание. Сколько дней лежал без памяти, не знаю, но очнулся. В голове крутилась одна мысль: нужно выполнить приказ. Мне удалось выползти на дорогу, где меня подобрали наши солдаты. Донесение было доставлено, а я попал в госпиталь.

За время моего отсутствия меня внесли в список безвозвратных потерь вместе с другими 125 убитыми и отправили тебе, мама, похоронку на погибшего сына. Так что теперь у меня есть и место рождения, и могила. А это значит, я обязательно вернусь. Как там председателева дочка? Растет? Как они с Витькой учатся? Витя, ты теперь в доме за старшего, помогай маме, ей ведь тяжело. Учись хорошо. Твои хорошие оценки – как снаряды по фашистам. Не подведи, брат. С красноармейским приветом ваш Константин Савельев».

Зойка повеселела, не забыл ее сосед. А вот Витька погрустнел. Из его хороших оценок не то что снаряды, пулю не отольешь.

Утром тетка Елена сама пришла к Сторожевым:

– Спасибо тебе, председатель, что не дал мне в горе утонуть, работой загрузил.

И, обернувшись к Зойке, добавила:

– А тебе, дочка, спасибо особое. Ты одна верила, что наш Костя жив.

Сегодня у Зойки не было уроков. Их школьный хор всем составом был направлен в среднюю школу № 4 на городской смотр художественной самодеятельности пионеров и школьников.

Весь вечер Зойка приводила в порядок платье, в котором она ходила в школу. Платье было на все случаи жизни. Сшитое мамкой из плотной ткани, обычное платье с круглым воротничком, оно могло меняться. В обычное время было обычным, а по праздникам мама выдавала Зойке белый кружевной воротник, связанный еще бабушкой, и платье приобретало праздничный вид. Оно слегка поизносилось за учебный год, а на рукавах кое-где были протерты нитки. Зойка аккуратно заштопала протертое место, пришила воротничок, нагладила чугунным утюгом атласные ленточки и стала повторять слова песен. Она знала их наизусть, но учительница сказала повторить, что Зойка и делала. В репертуаре их хора были как военные, так и довоенные песни: лирическая «В землянке», героическая старинная солдатская песня «Бородино», раздольная русская народная песня «Туманы».

Собирались прямо в четвертой школе. Проходя по улицам, Зойка отмечала, как изменился город. На границе колхозов им. Кирова и им. Сталина лежал серебристый аэростат. Аэростат напоминал большого доброго кита, который с трудом умещался на неширокой борской улице. Аэростат стремился в небо, но крепко привязанный тросами к земле, он еле заметно колебался. Как будто дышал. Зойка знала, что аэростаты поднимают в небо, чтоб защитить город от налетов вражеской авиации. Над Горьким все небо было плотно усыпано ими, а на Бору такой был один.

Около четвертой школы стояло полуразрушенное здание старой церкви. На крыше было что-то замаскировано.

«Зенитка», – ​поняла Зойка, и вспомнила, как давно еще ее сосед по парте Витька, а ныне ученик мужской школы № 7, рассказывал о том, как втаскивали это орудие на крышу разрушенной церкви.

Смотр прошел успешно. Поразил Зойку сводный хор четвертой и шестой школ, который открыл заключительный концерт исполнением государственного гимна Советского Союза. Обе школы с осени 41-го учились в одном здании. В шестой школе разместился госпиталь. Торжественно звучали слова гимна, и чувство гордости за страну, которая ведет бой с врагом, за победы Красной армии, трудовые достижения тружеников тыла переполняло Зойку.

Вечером ее с нетерпением ждал дома младший братишка Шурка. Увидев сестру, малыш бросился к ней со словами: «Блюдашники, блюдашники приходили!» Мальчишка с таким восторгом произносил эти слова, что казалось, он встретился с чудом. Все объяснила мать.

Оказывается, пока Зойка выступала, по Юрасовской улице прошли настоящие верблюды. Не виданные ранее животные вызвали восторг детворы. Привлекли внимание и одежды погонщиков – ​разноцветные яркие стеганые халаты. Дети окружили диковинных животных, кричали, трогали руками. Видно, одному верблюду надоела эта шумящая и орущая толпа, и он плюнул, чем всех привел сразу в спокойное состояние. За медленно удаляющимися по улице, гордо несущими себя верблюдами уже никто не бежал.

Вечером, укладывая Шурку спать, Зойка вместо сказки рассказывала ему о «корабле пустыни» все, что помнила с урока истории средних веков. Шурка внимательно слушал и изредка задавал вопросы. Особо его интересовал верблюжий горб.

– Спи, Шурка, завтра я принесу тебе из библиотеки книжку «Откуда у верблюда горб», и мы с тобой ее прочитаем.

И хотя Зойка была на восемь лет старше Шурки, она в душе пожалела, что пропустила это зрелище.

– Блюдашники, надо же, как придумал, – ​улыбнулась она и отправилась спать.