Был конец осени. Учебный год уже начался, и Зойка со своими одноклассниками снова отправились с концертом в соседний госпиталь. Госпиталь находился в здании рядом со школой, и ребята посещали его и летом. Там лежали тяжелые раненые – с ранением внутренних органов. Какие там внутри органы, Зойка в силу возраста не знала. Знала, что у человека есть голова, руки, ноги. Раненые в основном были лежачие, а те, кто ходил, напоминали букву «Г». Они передвигались очень медленно, осторожно придерживали то место, где у человека живот.

В палате, куда пришли ребята, было 10 ранбольных. Так называли раненых врачи. Среди них Зойка еще в первый свой приход обратила внимание на одного. Почти что мальчишка, он был сыном полка. И хотя его берегли в части, в одном из боев он вместе со всеми пошел в атаку и получил ранение в грудь.

На большой белой подушке лежала маленькая, стриженая под машинку голова с челкой. На вопрос ребятишек, как его зовут, он ответил: «Гвардии рядовой Василий Петров». Голос был тихий. Живые карие глаза с интересом смотрели на концертную бригаду. Репертуар у ребят был отработан: пара песен, танец, спортивная пирамида, сценка. После концерта никто не расходился. Зойка с одноклассниками делились на группы. Кто-то шел вместе с санитаркой тетей Капой стирать, а потом кипятить бинты в большом чане на дровяной плите. Кто-то общался с ранеными, кто-то помогал медсестрам разносить лекарства, обед или ужин. И все было бы хорошо, если бы не гримасы боли, часто появляющиеся на лицах ранбольных.

Зойка подружилась с Василием, разговаривала с ним, рассказывала о своих школьных делах. Делился и Василий. Мечтал он после войны поступить в Суворовское училище, стать офицером, чтобы защищать Родину и в мирное время. А еще Василий хорошо рисовал. Откуда у детдомовского паренька такой талант, он и не знал. Во время детских концертов он лежа делал рисунки карандашом в альбоме.

Вот Витька читает «Балладу о старшем брате». У Витьки действительно был старший брат Костя, он воевал на фронте. Но Витька читал балладу так, будто его фашисты пытают о старшем брате, а он молчит…

Вот Зойка с подружкой Люськой поют частушки. Сразу понятно: справа Зойка, а слева – ​Люська.

А вот увалень Мишка Троицкий заводит пружину патефона. Патефон Троицкие купили еще до войны. Сам Мишка ни петь, ни плясать, ни тем более строить пирамиды не мог. Чтоб не отрываться от одноклассников, выпросил у матери патефон, несколько пластинок и заводил их. И дети, и взрослые подпевали.

Василий дарил свои рисунки ребятам. Когда Зойка принесла один такой рисунок домой, мать посмотрела и сказала:

– Какой дар у парнишки. Зойка, как он тебя хорошо нарисовал.

Последний раз Зойка не застала Василия в общей палате.

– Перевели твоего друга в отдельную палату, – ​сообщили соседи.

Она с большим трудом прорвалась к Василию. Перед ней лежал совсем другой человек. Посеревшее лицо с ввалившимися глазами. На подоконнике – ​кислородные подушки. И только глаза говорили, что он рад встрече.

– Вася, – ​спросила Зойка, – ​может, ты чего хочешь?

– Поправиться хочу, – ​ответил тот.

– Поправишься, обязательно, – ​уверенно заявила Зойка, еще ни разу в своей жизни не встречавшаяся со смертью. – ​Да я про вкусненькое…

– Знаешь, наверное, хочу… Когда до войны наш детдом летом вывозили на дачу, в деревне была пасека. Дед Григорий всегда угощал нас медом в сотах. Меду бы я поел.

– Ой, – ​обрадовалась Зойка. – ​У нас есть мед, крестный недавно привез, я быстро.

Всю дорогу от госпиталя до дома Зойка бежала бегом. Узнав о желании раненого, мать положила мед в стакан, насыпала в кулек сушеных груш:

– Пусть полакомится, болезный.

Зойке казалось, что она вернулась очень быстро. Но койка в одиночной палате была заправлена солдатским одеялом, на подоконнике не было ни одной кислородной подушки. Подошедший к Зойке старый доктор Пал Андреич обнял девочку:

– Не смогли мы спасти твоего друга. Извини…