Держу в руках письма, которым больше 80 лет. Когда-то они были отправлены в наш город с фронта. Интересно, каким был человек, их писавший? Как он выглядел? Было ли что-то особенное в нем? Быть может, был он богатырем – ​высоким, плечистым, а может, наоборот, обладал совсем непримечательной внешностью? Если судить по письмам, хозяином он был настоящим, крепким, или, как раньше говорили, справным. Даже не верится, что это писал не взрослый, проживший целую жизнь человек, а 29 летний мужчина. Столько в этих строках рассудительности, основательности, какой-то не соответствующей возрасту жизненной мудрости. Хотя, конечно, тогда и взрослели раньше. А еще в этих письмах – удивительная забота о близких, оставшихся далеко в тылу, беспокойство об их житье-бытье в его отсутствие. И огромная любовь к своей семье. И гордость за однополчан и Красную Армию.

Юрий Иванович Шабельский родился в 1914 г. В 1930 е гг. приехал в с. Бор на строительство завода (возможно, стекольного). Работал электромонтером вагонного участка Горьковской железной дороги. В трудовой книжке можно прочесть скупые строки о приеме на работу, записанные ровным старательным почерком сотрудника отдела кадров: «26 июня 19,37 года. Принят в электромастерскую ВЧ 2 на должность электромонтера». Через несколько записей читаем еще одну, последнюю: «5 сентября 1942 года. Уволен в РККА». В Красной Армии служил снайпером 78 го гвардейского стрелкового полка 25 й гвардейской стрелковой дивизии. Повоевать Юрию довелось всего ничего – ​практически ровно через год после прибытия на фронт он погиб...

Всего 29 лет прожил человек на белом свете, но оставил после себя дочь Галину, светлую память и, конечно, письма. В них он весь – ​такой, каким был.

«Здравствуйте, Маруся, мама, Галюша!

Позавчера мы приехали в Молотов, где сразу же и стали на годовой ремонт… С завтрашнего дня я приступаю работать по промывке аккумуляторов, проверке д/машины. Наверное, проработаем и проремонтируемся до первого, если не дальше… Не знаю, как вы живете. Очень беспокоюсь, а главное, не знаю, как ваше здоровье. Как Галюша? Как работа у Маруси? Как мама работает? Есть ли работа? Главное, прошу, пишите подробнее… Спасибо тебе большое за карточки. Я так рад. Какая хорошенькая Галюша! А ты еще лучше… В этом письме посылаю тебе 400 рублей денег. Как только получишь, сейчас же отвечай».

«Здравствуйте, Маруся, мама, Галюша! Нас сегодня утром собрали, подготовили, и в 3 часа пошли на станцию. И вот я сейчас, вечером, зажег свечку, сижу пишу вам письмо. Пока только еще погрузились в вагон, но отправляться поезд, наверное, до утра не будет. А утром, наверное, поедем пока до Москвы, а там – неизвестно куда, но, наверное, понемногу очищать от фашистских гадов южную сторону… А тебе, Маруся, наказ: то, что ты мне писала в записке, а также говорила, это ты брось. Если ты, как говоришь, любишь меня, то должна в знак нашей любви и жить для нашего ребенка, который твой и мой, хотя бы даже я и погибну, но ты тем более должна жить для ребенка, которого надо воспитать и вырастить. И обязательно при первой возможности сходи в город, в консультацию к Скворцовой, поговори, и если только надо будет лечиться, то не медли и не откладывай... Только до холода, до зимы не дотягивай, пока тепло, ты и подлечись, а то зимой маме с Галюшей будет трудно одним без тебя. И категорически настаиваю, чтобы тебя отпустили на лечение, тем более что ты теперь одна, и когда-то я буду дома, еще неизвестно, а ты одна и должна для дома быть головой… Так что я надеюсь, что ты эту мою просьбу выполнишь, и я, находясь на фронте, буду спокоен за тебя, а также за Галюшу и маму. А раз я буду спокоен, то и всякие невзгоды и переживания буду легче переносить и крепче держать винтовку и защищать вашу жизнь, благополучие и спокойствие…

Я вчера, когда ехал в трамвае, слышал, что с 1 го числа запрещается пользоваться электроплитками, так вы там смотрите, будьте осторожнее... И если будут какие недоразумения или будут отказывать в какой-либо просьбе, то обращайся к Андрееву или в военкомат борский, а в крайности пиши мне, а я обращусь тогда к своему комиссару части, в какой я буду находиться, который, надеюсь, поможет. А что будет надо и достать легко не удастся, то требуй как жена красноармейца. Да главное, сходи к Андрееву и узнай, как тебе можно добиться того, чтобы платили пенсию как семье красноармейца. Не затягивайте долго, как можно скорее оформи. А пока до свидания, всем знакомым – привет. Целую вас крепко, остаюсь жив и здоров. Ваш Юрий Шабельский».

«Здравствуйте, Маруся, мама, Галюша! Ну вот я уже в расположении своей части, стал гвардейцем, так  как наша часть – гвардейская. Сейчас отдыхаем. Фронт – в 5–6 километрах, слышна стрельба. Я приобрел новую военную специальность, стал автоматчиком, так что фриц пусть не высовывает нос: ​отобью уж не одной пулей – целым десятком.

Кормят нас очень хорошо, без мяса ни один обед не бывает, сахару каждый день дают 35 г, также и табаку по 25 г на день. Теперь вышел приказ: будут по 200 г давать водки, так что в гвардейской части много лучше условия, чем в других частях. Что касается командования, то все относятся хорошо, по-товарищески, так что я очень доволен, что попал в гвардейские войска, чем и буду гордиться. И думаю, что хотя меня и убьют, что, конечно, сомнительно, то фрицев я решил штук 10 уложить. А тогда и умирать не страшно. Ну а пока – до свидания! Остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю. Целую всех вас крепко. Ваш Юрий Шабельский».

«Здравствуйте, Маруся и Галюша! Я сегодня получил твое письмо, отчего был бесконечно рад. Это мне второй праздник. Спасибо тебе, родная, что меня не забываешь. Твои письма – самая лучшая поддержка духа, бодрости и сознания в том, что еще с большей ненавистью надо уничтожать эту коричневую чуму, которая разлучила нас с тобой. И уверен, что эту чуму мы разобьем и будем опять вместе налаживать нашу новую самостоятельную жизнь. Я письмо твое от 24 го получил. Что поделаешь, родная, чему быть, того не миновать. Правда, жалко очень маму, ну да что поделаешь… Одно плохо, что она померла без меня... Не посмотрел, не проводил ее в последний раз. Ну, видно, так тому и быть.

…Пиши, родная, как можно больше… Твои письма – это такая моральная поддержка, что и сказать нельзя… Я тебе 24 октября послал 250 рублей денег. Получила ли ты их? Я тебе буду ежемесячно высылать 150 руб. Они пойдут тебе за квартиру. А главное, прошу тебя, будь осторожнее, ведь, кроме тебя, у меня никого родных на свете не осталось, только ты да дочь, ведь без вас мне нет цели и жить. Мы с тобой только теперь и начнем жить по-настоящему, самостоятельно, всем на зависть. Поэтому во что бы то ни стало мы еще должны побыть вместе, пожить по-настоящему. Так ведь, дорогая? Напиши мне подробнее, как ты теперь сама живешь, как налаживаешь свою жизнь… Немного о себе: я в настоящее время жив и здоров, чего и вам желаю. О нас наш народ позаботился хорошо: прислали нам теплую одежу: фуфайки, брюки ватные, шапки теплые, варежки, скоро дадут и валенки. Так что будет тепло, не то что немцу. Вот вчера привели пленного, так на него смотреть жалко: рваная шинелька да поддета под нее наша шинель, драные ботинки да пилотка. В такой форме много не навоюешь. А нашего бойца холод не проймет! Ну, родная моя, пока до свидания. Пиши побольше. Привет всем-всем. Целую крепко тебя и Галюшу. Твой друг и муж Юрий Ш.».

«Здравствуйте, Марусенька и дочка Галя! Как-то там вы живете? Какие новости? Здоровы ли? Как твои успехи на работе? Ты вот, сколько я тебя прошу, не пишешь пособие на Галюшу… Ведь 100 рублей будут тебе платить, так что не отказывайся, у тебя денег нет лишних, все что-нибудь да купишь на них. И мой наказ: ​не очень отказывай себе в пище. И по нужде – не стесняйся и не жалей – продавай мои вещи. Буду жив – ​приеду, все приобретем. А если здоровье потеряешь, то его не скоро восстановишь. Так что имей в виду и не береги, это все наживется, а береги свое здоровье и дочку – это мой тебе наказ. Я, Маруся, вот только здесь, находясь на фронте, понял, как вы мне дороги, как много думаю о вас, беспокоюсь. Как это раньше я не замечал в себе?! Ну ничего, родная, буду жив – ​вернусь домой, постараюсь доказать тебе на факте свою преданность и любовь к тебе и дочке. И надеюсь, что ты не упрекнешь меня в таких моих к тебе отношениях, и постараюсь так нашу жизнь сделать, чтобы она была радостна и счастлива. А пока, мои дорогие, до свидания, до скорой встречи. Моя всегдашняя к тебе просьба: пиши мне как можно больше, твои письма приносят мне столько радости и счастья. Ну, милок, пока остаюсь жив и здоров – ​чего и тебе от всего сердца желаю.

Твой друг и муж Юрий Шабельский».

«Здравствуйте, Марусенька и дочка Галюша! Вчера я послал тебе письмо и вчера же получил от тебя послание. Какая радость, когда получишь из дома письмо, как будто сам побываешь дома. Да, Марусенька, скорей бы разбить эту коричневую сволочь, которая нарушила нашу мирную жизнь, разлучила и осиротила столько семей. Ну, думаю, что еще поживем и поработаем на благо Родины и для себя. А дело показывает, что немца наша Красная Армия стала основательно переть, и, если такие успехи будут так же повторяться и продолжаться, то фрицы скоро разбегутся. Да и с запада наши друзья помогут нам поскорее добить эту сволочь. Ну что касается меня, то я жив и здоров, чего, конечно, и вам желаю. На каком фронте мы, этого нельзя писать, а направление наше – ​юго-западное. Сейчас держим оборону. Как наступит нужный момент, то фрицев погоним туда, откуда они пришли. А этот момент уже близок, уже кое-где по фронтам гонят его в три шеи, ты сама, наверное, знаешь из газет. Нас одели и обули действительно по-гвардейски. Дали нам ватные брюки, фуфайки. Снабжают хорошо, за что и мы немца должны тоже бить хорошо.

Твой друг и муж Юрий Шабельский».

«Здравствуйте, Маруся и дочурка Галя! Сегодня у меня праздник, потому что я за пять месяцев получил первое от тебя письмо, так рад, что и описать нельзя. Чего я не передумал за это время! А главное, очень беспокоился о твоем здоровье и Галюши. А главное, потому что сейчас так трудно жить. Но теперь я спокоен, знаю, что ты жива и здорова, а также и Галюша… Ты спрашиваешь, почему я так долго не писал, или, вернее, почему от меня так долго ничего не было. Отвечаю. После того как мы пошли в наступление, я хоть и редко, но все же в свободную минутку находил время и писал тебе, но, как видно, письма не доходили, так как все наши тылы были сильно растянуты и работали нерегулярно. Да, главное, мы очень быстро гнали врага, и, по всей вероятности, письма не доходили, а некоторые совсем терялись, и пересылка писем наладилась только тогда, когда мы стали на отдых, а наши войск заняли оборону. И вот уже два месяца, как мы отдыхаем и набираемся новых сил для окончательного разгрома врага. Наша часть в прошедших боях хорошо повоевала, даже, можно сказать, сражалась героически. Только одних Героев Советского Союза у нас 43 человека, а о наших двадцати пяти знает весь Советский Союз, и ты, если интересуешься, то, кажется, от 15 мая в центральных газетах почитай о наших героях-широнинцах. Как они доблестно сражались за село Тарановка Харьковской области, где и я тоже принимал участие… Думаю, что и в предстоящих боях мы поддержим честь и славу нашей части. Напоминаю, что, где бы мы ни были, наш адрес не меняется, так что, где бы я ни был, все равно пиши, все равно получу… Целую тебя крепко. Твой друг и муж Юрий Ш.».

«Здравствуй, Марусенька и дочура Галюша!

Вчера я получил твои два письма, пущенные в Москве, писанные тобой 2.6.43 г., на которые и спешу ответить. Признаться тебе откровенно, я очень рад, что у нас переписка наладилась, хоть и не регулярно, но ничего, лучше поздно, чем никогда. Только вот сколько я тебя ни прошу о том, чтобы ты написала, какие у вас новости и изменения, ты все забываешь. Ведь очень интересно даже, кого после меня взяли в армию, кто жив, кто убит. Да и вообще, какая у вас жизнь. Ты пишешь, что не надо присылать тебе деньги. А для чего они мне здесь? Если я тебе пошлю 2–3 сотни, так они тебе больше пользы принесут, чем мне. Ведь мы одеты и обуты, также и накормлены. Чего еще надо?! А ведь ты на деньги живешь. Нас кормят три раза в день, так что мы обеспечены. Скоро появятся фрукты и овощи, так еще будет лучше и разнообразнее пища. Также и яблоки скоро поспеют, а нынче их будет много, вот вишни, правда, не видать.

Как тебе, наверно, известно, я перешел из автоматчиков в снайперы, и надо тебе сказать, что стреляю только на отлично, так что, как только попадет фриц на мушку моей винтовки, уже ему больше не видать своей Греты. Сейчас меня поставили по пристрелке оружия, и я в своей роте проверяю, как стреляют винтовки. Также усиленно учусь меткой стрельбе из своей снайперской винтовки. На охоту за фрицами я еще не ходил, но наши ребята уже ходили и за два раза истребили 50 фрицев. Так что счет мы открыли.

…Что касается посылки, так не надо, не высылай, ведь она очень долго пройдет, и так может получиться, что я ее не получу по ряду обстоятельств. Да и я почти ни в чем не нуждаюсь, и ты, пожалуйста, себя в этом не беспокой.

Ну, дорогая, пока что писать кончаю. До скорого свидания, до скорой и радостной встречи. Привет всем родным и знакомым.

Целую тебя крепко. Твой друг и муж Юрий Ш.

Целуй за меня Галюшу».

«Здравствуй, Марусенька и дочка Галюша! Ты вот пишешь, что не поймешь, где и в каких условиях я нахожусь. Отвечаю, что наша часть после ожесточенных боев встала на отдых, где мы и по сей день находимся, учимся, чтобы лучше в предстоящих боях бить фрицев, и отдыхаем, т. к. мы этот отдых завоевали. Нашу часть вся страна знает. Наших 25 широнинцев в песнях и стихах прославляют, которые геройски дрались за село Тарановку на Украине, за что и нашего полковника наградили Золотой Звездой и орденом Ленина. Так что мы сейчас учимся и отдыхаем. Мы находимся в Харьковской области и отсюда будем гнать и бить фрицев. А что касается нашей встречи, то ты не теряй надежды, как и я, ведь не всех убивают, так что, может быть, и нам с тобой выпадет такое счастье и мы увидимся и встретимся вновь. Ну а если уж нам не суждено будет увидеться, так, видать, так тому и быть, и, прошу тебя, не падай духом, ведь не ты одна останешься, и у тебя есть дочь, которую ты должна будешь воспитывать и растить. А главное, не теряй надежды, может быть, нам счастье улыбнется, и тогда мы еще поживем… Ну а пока, родная, до скорого свидания, до скорой и радостной встречи.... Целую вас крепко. Твой муж и друг Юрий Шабельский».

* * *

Спустя почти полгода после этого письма от мужа Мария Федоровна Шабельская получила другое письмо. Вот оно:

«Уважаемая Мария Федоровна! По поводу Вашего письма от 14.11.43 г. могу сообщить следующее. Ваш муж Шабельский Юрий Иванович убит 8 сентября 1943 г. под дер. Викнино Изюмского р-на Харьковской обл. В это время наша часть прорывала оборону немцев на Северном Донце. Шли жестокие бои. В одном из таких боев погиб смертью храбрых Ваш муж и наш славный гвардеец. Тело Юрия Ивановича Шабельского погребено на северо-восточной окраине деревни, близ фруктового сада. Извещение о его смерти выслано на райвоенкомат. Не унывайте, дорогая, не падайте духом! За смерть Вашего мужа мы жестоко отомстили подлому фашистскому зверю.

С боевым приветом, ПНШ 4 части 14918 гв. лейтенант К. Гридин.

Гв. стрелковый полк, 2 декабря 1943 г.».