Это сейчас православные храмы в основном украшают фресками, а вот библейские композиции, выложенные мозаикой, встречаются нечасто. Считается, что мозаики из смальты пришли в культуру древней Руси с византийским влиянием после принятия христианства в Х веке. В смысле долговечности и сохранности мозаика лучше многих живописных техник.

Требует она тяжелого, кропотливого труда, и сами материалы в изготовлении очень сложны и стоят недешево. Да и изготовители смальты строго хранили свои секреты. Закупали смальту наши древние мастера у заморских изготовителей, пока не наладил это богоугодное дело наш ученый Михайло Ломоносов. Впрочем, цветные камушки, как раньше называли мозаику, шли не только на украшение церквей и соборов, ими выкладывали царские и княжеские дворцы и хоромы.

На нижегородской земле еще в конце XIX в. был организован завод, где варили смальту, но подъем и расцвет эта технология переживала в советский период. Вспомним мозаичные фрески на станциях метро и фасадах многоэтажек… Удивительно, но до сих пор в Нижегородской области не было ни одного православного храма, украшенного мозаикой. Вот и решил Владыка Георгий создать такую жемчужину – внутреннее убранство нового Благовещенского собора Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря украсить цветными камушками.

Три года мастера различных артелей трудились во благо Господа, и вот дело пришло к своему завершению. Всего в верхнем Благовещенском храме собора – семь престолов, в нижней Успенской церкви – еще пять. Своды, потолок и стены усыпаны мозаикой. В соборе создано более шести тысяч мозаичных композиций. Смотришь на это чудо и думаешь – сколько же труда сюда вложили мастера?! Недаром говорят, что творцом сего является Бог, а художники – его сотрудники. С любовью, надеждой и верой соборно трудились они на общее благо, и у каждого из них, как у маленького камушка в мозаичной палитре, своя судьба и свой путь к Богу.

–А наш папа еще не приехал, все трудится, – в который раз слышу я, звоня Татьяне, супруге художника-мозаичиста Максима Владимировича Юмшанова.

Целыми неделями он пропадает в Дивееве, выкладывая глушенное цветное стекло и сусальное золото на своды и стены храма. И, кажется, нет этому процессу конца, но надо уложиться в срок. Наконец я узнаю, что художник приехал домой и готов со мной встретиться. Нет, работа в храме еще не завершена, просто появилась возможность немного побыть с супругой и детьми, а их у Юмшановых трое, и все они очень соскучились по папе.

Ну здравствуйте, Максим Владимирович! Вот Вы какой! Лицо, обветренное от каждодневной работы на строительных лесах, где и ветер, и снег с дождем! Сразу вспомнился Андрей Рублев – именно таким я и представляла русского иконописца. Когда-то я познакомилась с Алексеем Анциферовым – руководителем и основателем иконописной мастерской «Ковчег». Было и с ним у Максима что-то общее и в облике, и в манере общаться. В них обоих чувствовалась какая-то внутренняя сила, духовная человеческая прочность и вместе с тем хрупкость тонко чувствующих людей, которым ведомы невидимые тонкие миры. Мой новый знакомый держался просто и скромно и поведал мне свою историю…

–Я коренной борчанин, родом из рабоче-крестьянской семьи. Родители мои – оба стекольщики, а воцерковляться наша семья стала, когда заболела мама. Как известно, большинство людей приходят к Богу через скорби. Так и с нами произошло. В детстве я помню еще заброшенный Успенский храм, мы с ребятишками даже на его колокольню лазали. А потом храм стали восстанавливать, и мы с родителями начали посещать службы. Когда во мне начала настоящая, не формальная вера просыпаться? Я этот вопрос себе задавал, когда сравнивал себя и своих детей. И я понял, что это произошло у меня раньше, чем у них, ведь мои дети уже родились в православной семье, для них все, что касается веры, – обыденность, а для меня это было открытие! Когда я учился в старших классах, мы с родителями стали активно ездить по святым местам. Мы искали всякие пути, чтобы помочь маме в ее недугах. И, слава Богу, мама восстановилась. Ей уже 70 лет. Многих людей, которые ее знали, уже в живых нет, хотя они гораздо здоровее были. И папа с нами. Господь родителей милует и дает годы жизни!

Максим Юмшанов с детства хорошо рисовал и учился в художественной школе, но не окончил ее – ушел в спорт, стал заниматься борьбой, как и многие мальчишки в старших классах. А после окончания школы поступил в архитектурно-строительный институт на инженера-строителя. Отучился и 9 лет работал на стройке мастером, прорабом. Женился. Кстати, со своей супругой Максим познакомился на дискотеке, ведь был он, как сам признается, обычным борским парнем, но верующим, вот и супругу свою к Богу привел, потому как «жена всегда за мужем тянется»…

Ну а если уж человек сделал свой духовный выбор, то Господь будет и дальше ему помогать. Вот и в жизни Максима Юмшанова произошли перемены. Так сложились обстоятельства, что с работы ему пришлось уйти, а тут на свадьбе друга познакомился он с Владимиром Барановым, от которого узнал, что на Бору они вместе с Алексеем Анциферовым организовали иконописную мастерскую «Ковчег». Вот тут-то и дрогнуло сердце Максима: не об этом ли он мечтал в глубине души? Ведь теперь у него появилась возможность не только молитвой в храме к Богу путь прокладывать, но и трудиться во благо Его!

–В «Ковчег» я пришел в 2004 году обычным подсобным рабочим. Мне было все интересно и хотелось во все вникнуть! Я отпиливал шпонки у икон, морил, ездил на монтаж иконостасов, – вспоминает свои первые шаги в новом деле Максим Владимирович. – Потом в Нижнем Новгороде открылся храм Иоанна Предтечи на Скобе, который расписывала наша артель. Это был мой самый первый храм, к которому я приложил руку.

Сегодня Максим Юмшанов уже потерял счет храмам, которые ему довелось расписывать. И это не только Нижегородская область, но и Владимирская, Тульская, Краснодарский край, Московская область и Москва. С опытом росло и мастерство художника-иконописца. Но пути Господни неисповедимы, и Бог дал мастеру возможность укрепить свое мастерство в новом, необычном и очень интересном деле.

Построили в Дивеевской обители Благовещенский собор, при проектировании которого постарались соблюсти пропорции, известные по пророчеству преподобного Серафима Саровского (старец определил по Поясу Богородицы: 20 поясов в ширину, 30 – в длину, 50 – в высоту). Своды храма решили украсить не фресками, а мозаикой, и сегодня мозаичные композиции расположены по всему периметру помещения.

–Храм в мозаике – явление необычное для нашей области. Есть такой храм Вооруженных сил в Москве, есть мозаичные храмы в других областях, на Украине, в Беларуси. Это византийская традиция! Наша бригада раньше мозаикой не занималась, мы работали по росписи. Художественным руководителем строительства Благовещенского собора является преподаватель Троице-Сергиевой лавры Анатолий Валерьевич Алешин, с которым мы последние годы много работали. Он и «Ковчег» создали совместный альянс, ведь наша мастерская по-своему уникальна – такие масштабы работ, которые мы осваиваем, не делает больше никто. И у нас ручной, эксклюзивный труд! Все нами познается в процессе, мы трудимся под девизом: «Не умеешь – научись!»,  – рассказывает Максим Владимирович.

Художник вспоминает, что, когда он с коллегами приехал в Дивеево, храм стоял в строительных лесах. Стены частично были заняты мозаикой, ведь до их приезда тут тоже трудились артели.

–Мы тогда не представляли, что нам предстоит освоить, как и с чем будем работать. – Максим Владимирович достал из кармана бирюзовые камушки – ту самую смальту, которая сегодня украшает стены храма. – Смальта имеет свойства стекла. Это песок, смешанный с цветными пигментами. Их сплавляют, как стекло. Есть даже один завод в Подмосковье, есть смальтоварни в Питере. И мы у себя в Нижегородской области организовали подобный цех на заводе «Теплоход». Вопрос, откуда брать смальту, остро встал перед нами во время работы – производства от нас далеко расположены, да и предлагаемая цветовая гамма нас не совсем устраивала. Мы освоили более тысячи оттенков! Есть специальные пигменты, которые используются в смальтовой палитре и для подкрашивания в стекле, например в витражах. Свойства смальты – крепость и хрупкость! Варится она брусочками, потом раскалывается вот на такие кусочки. У нас не сразу все получилось, мы искали «свою» смальту долгое время. Особых вложений не потребовалось. Мы сначала изучили технологию процесса, потом купили одну маленькую печку, затем другую – и процесс пошел.

А ведь новоявленные мастера-мозаичисты сначала предлагали местным стекольщикам тему смальты продвинуть, на Бору есть стекольные мини-производства, но они занимаются автостеклом и интереса к мозаике у них не возникло. А первую смальту Максим Юмшанов с коллегами начали варить через год после изучения процесса, а сроки поджимали…

Художественный руководитель строительства храма задал мастерам идею росписи – где будут, какие «праздники» (так называют композиции, связанные с церковными событиями).

–Создается полноценный эскиз, который потом уже воплощается в мозаику. Мы выполняли работы на южной и на северной сторонах храма – выкладывали полотна Рождества Христова, Рождества Пресвятой Богородицы, Бегства в Египет и другие небольшие композиции. Сделали несколько фигур Святителей в алтаре. Что для меня в этой работе было самым сложным? Привыкнуть к смальте! Я несколько месяцев работал медленно, привыкал к материалу, учился колоть, понимать, выкладывать… В конце концов мне очень понравился этот процесс!

Владыка Георгий остался доволен работой борских мозаичистов, и в этом году храм в цветных камушках откроет свои двери для прихожан. Быть может, это случится на Пасху. Впереди у Максима Юмшанова и его друзей-мастеров работы немало, а пока он набирается сил в дружном семейном кругу. Его старшая дочь, Марина, поступила в медицинский колледж и тоже окончила художественную школу, 11-летний Захар любит лепить и рисовать, увлекается техникой, а 8-летний Тимофей – юный автомобилист, больше машинками интересуется. Сыновья Юмшановых учатся в воскресной школе и, быть может, станут добрыми помощниками своему отцу – придут работать в иконописную мастерскую.

Есть у семьи Юмшановых свое место силы, куда приезжают они в краткие мгновения отдыха своего отца. Стоит в Лысковском районе деревня Бармино. Жила там раньше сестра бабушки Максима, теперь живут ее внуки. Тридцать лет не был наш герой в той деревне, но Господь привел. Купил он здесь дом 1907 года постройки с интересной историей. Во время гонений жили в нем беглянки из монастыря – Татьяна и Акилина. В Бармине традиция была – хоронить в огородах. Их могилки и сохранились. А недавно в деревне той храм в честь Святой Живоначальной Троицы построили и предложили Максиму Юмшанову быть в нем звонарем. Он и согласился. Прошел курсы звонарей в соборе Александра Невского, который в то время расписывала мастерская «Ковчег». Теперь и в Сергиевской слободе М. Юмшанову звонить доводится по выходным и праздникам. Вся его жизнь – работа на Божье благо! Мечтает мастер детей вырастить, Богу послужить, а там – как Господь даст…