О ЛЮДЯХ

Дневник Клавы

Более четырех тысяч фотографий наших земляков – участников Великой Отечественной войны – размещены на Стенах памяти на территории округа. Есть там и фотография отца Зои Николаевны Багиной – Николая Васильевича Сорокина, прошедшего всю Великую Отечественную войну в рядах действующей армии. А вот ее мама, Клавдия Алексеевна Рябова, в военные годы работала в тылу, приближая нашу Победу на трудовом фронте. Сохранить в воспоминаниях мельчайшие подробности того времени Клавдии Алексеевне помогли ее дневниковые записи. Накануне Дня Победы Зоя Николаевна принесла мамин дневник к нам в редакцию, и сегодня мы публикуем фрагменты из него.

Те же солдаты
«В грозные годы Великой Отечественной войны партия обратилась с призывом к женщинам и девушкам-подросткам включиться в активную трудовую деятельность. Я только что окончила 7 классов и решила стать механизатором, чтобы заменить тех мужчин, которые ушли на фронт. В Рожновской МТС деревни Останкино открылись курсы трактористов. Учителем нашим был Климычев Александр. Учились месяц, а потом быстро на трактора – работать самостоятельно.
Мой отец, Рябов Алексей Андреевич, участник всех войн, организатор в 1930-х годах первого колхоза в д. Завражное, а в годы войны уже пожилой человек, тоже пошел работать трактористом со мной на смену. У нас был трактор «Универсал». Нас так и звали: «Агрегат Рябовых» – отец и дочь Клавдия. Мы все ежедневные нормы перевыполняли. Старались, чтобы не было простоев трактора. День и ночь работали. Ночевали прямо в поле. Пахали, боронили, культивировали, сеяли. Мы знали, что хлеб нужен фронту, а тракторов мало, поэтому работали днем и ночью с летучим фонарем, висевшим на фаре трактора, или, бывало, что плугарь шел впереди трактора и освещал борозду. В любой момент нужно было быть готовым погасить его, ведь Горький бомбили и разворот немецкие самолеты делали почти над нашими головами».
Сельские будни
«Когда началась война, всех мужчин забрали на фронт. Сколько слез и печали осталось в деревне! Все тяжести легли на плечи стариков, женщин и подростков малолетних. Огороды, то есть усады, пахали на себе, сами косили и жали.
В деревне Завражное сделали несколько меленок, на которых мололи вручную, а большая мельница была только в Рожнове – от Завражного 12 километров. Весной в лесу на еду собирали «круплянки» с сосны, в лугах – щавель, песты, дикий лук… Из липовых листков пекли лепешки. Нарывали весной картошку, мыли ее, сушили и мололи. Из крахмала тоже пекли лепешки. Вместо сахара парили свеклу, тыкву, брюкву, сушили их и пили чай. Делали картофельные пироги со свеклой и моркошкой. Зимой и весной было хуже: голодали, но – вот диво! – не болели.
Летом в уборочную присылали нам ребят военных на уборку и молотьбу. Все девушки дружили с ребятами, а мне некогда было. Работали мы с папой на тракторе. Бывало, он поможет заправить его, перетяжку подшипников сделает, а работать на тракторе приходилось мне – и за свою, и за его смену. Я осознавала его болезнь и старость (у отца болели ноги – ревматизм от войн). Мама была инвалидом II группы. Приходилось очень тяжело. Домой прибежишь – не знаешь, за какие дела браться. Сестра Катя уже замужем была, братишка Юра моложе меня на 6 лет, поэтому все хозяйство на мне было. А мне 17 лет. И мне очень хотелось погулять, в деревню на танцы сходить…»
Тая, Тая
«Однажды ночью при моей смене чуть было не случилось большого несчастья для девушки-стажерки. Тая из Пионерска (ранее М. Сукино) заболела дизентерией. Мучилась страшно, в животе – сильная боль. Часто оставалась на заправке полежать, но работу не бросала. Я ей предложила уйти с работы, а она ни в какую.
Ночь была очень темная. Пахали зябь. И в ночи жнива светлее паханой земли, легче разбирать борозду. Объехала я круг, подъезжаю к заправке, где вода доливается в радиатор, хочу проехать вглубь борозды и вдруг слышу визг человека. Мгновенно останавливаюсь и вижу, как из-под трактора, весь грязный, хватаясь за шипы колеса, с ужасным криком поднимается человек. Соскочив с трактора, бросилась к нему и увидела, что это Тая. Я очень испугалась, а она голосит во все горло. Спрашиваю: «Я тебе что-нибудь переехала трактором?» Она только кричит. Беру ее руки, смотрю – действуют, ноги осмотрела – целы, но встать она не может. Заглушила я трактор и на себе потащила ее на нашу квартиру в Завражное, а это было очень далеко. Хозяйка, Нина Горева, увидев нас, выбежала на крыльцо. Услышав крик и стон, пришел помощник бригадира, который жил в другой половине дома. Спросил у Таи, что случилось. Она рассказала, что, когда я уехала на тракторе, она у угла полосы легла в борозду животом – в ней холодно, живот успокоился, и она заснула. Я и не знала, что она тут лежит, да и не видно ее, борозда-то глубокая. Если бы я проехала по борозде, раздавила бы ее колесами… От страшного шума трактора Тая проснулась и закричала. Помощник бригадира отругал ее, конечно, как следует. Потом вспоминали мы с ней этот случай и вместе плакали, только теперь от радости, что она жива осталась».
Бдительность никто не отменял
«Помню, ночью в войну пахали пар. Земля черная, и ночь темная. Стажерка у меня была. Она, сидя на крыше трактора, держала в руках фонарь-летучку – освещала борозду. Вдруг видим: над полями низко разворачивается самолет. Мы быстро погасили фонарь, едем без огня. Самолет опять заходит и разворачивается над нами. Мы быстро остановились, выключили трактор и побежали прятаться за водяные бочки, в которых привезли воду для трактора. Сидим. Слышим, опять самолет очень низко разворачивается и ищет посадку. Мы, две девчушки, одни в поле, больше никого нет. Испугались, сидим за бочками и слышим сильный удар самолета о землю. Треск! Шум! Потом все смолкло. А мы не знаем, чей самолет – наш ли, немецкий… Уговариваемся с подружкой: если немцы пойдут на нас, то мы не сойдем с трактора. Вооружились ломами, молотком – если что, будем их давить, но не сдадимся. Немного погодя слышим крики людей. Оказывается, наш двухмоторный самолет вышел из строя. Мы огонь погасили, а в Линеве на мельнице на окне горел ночник. В темноте он давал свет, и самолет на этот свет сел прямо в болоте, поломав все что можно. Летчиков увезли на санитарной машине на Бор, а мы продолжили пахать. Были еще молодые и ничего не знали. Потом смеялись над собой».
Подготовила
Марина Кудрявцева

Лента новостей