Отличник народного просвещения, победитель конкурса «Лучшие учителя России» в рамках нацпроекта «Образование», лауреат премии главы местного самоуправления «Педагогическое открытие года», победитель Всероссийского конкурса педагогов дополнительного образования «Сердце отдаю детям» – это лишь часть наград и званий Людмилы Моисеевны Добролюбовой. Кажется, что у этого человека 25 часов в сутках: она работает в школе № 4, где преподает историю и возглавляет ею же созданный краеведческий музей, она занимается изучением истории Бора и погружает (влюбляет) в это своих учеников, она регулярно участвует в съемках краеведческих программ борского телевидения. Наконец, Людмила Добролюбова – автор нескольких книг и многочисленных статей, которые не раз публиковались на страницах нашей газеты.

– Людмила Моисеевна, до какого колена Вы знаете историю своей семьи?

– Я знаю историю своей семьи со стороны мамы до 1811 года. И все это время мужчины этой семьи работали кузнецами. Это семейная профессия рода Зориных, из которого была мама моей мамы. Если говорить о предках по папиной линии, там есть определенная сложность. Мой дед, отец моего отца, был усыновлен моим прадедом. Тот был старообрядцем, а со старообрядцами все сложно. Не придешь в архив и не скажешь: «Дайте мне документы».

– Как собрать 200 лет родословной?

– Для этого нужно иметь информацию. Я долгие годы жила с бабушкой, которая мне хотя бы начальные истоки информации дала: она говорила, как звали отца, как звали его детей, рассказала, что он был кузнецом. Дальше я пошла в Центральный архив Нижегородской области. Поскольку бабушка всегда говорила, что наши мужчины были кузнецами, я взяла документы цеха кузнецов. Мне была принесена большая, толстая книга на оберточной бумаге. Я с ужасом подумала: «Как я буду ее листать?» Там же написано чернилами. Листочки толстые, чернила расплываются, не очень яркие. Слава богу, мне удалось найти род Зориных. Там были прописаны все, вплоть до одномесячных младенцев. И тут я дошла до 1811 года.

– Если нет ни бабушки, ни дедушки, не осталось никаких воспоминаний. С чего начать человеку?

– Надо найти документы о рождении дедушки, потому что бабушка могла быть под другой фамилией. Нужно идти в ЗАГС, там есть федеральная база, вы представляете свое родство, и вам выдают документы. Например, свидетельство о браке ваших бабушек и дедушек, свидетельство о рождении. А когда вы уже узнали, где кто родился, можно идти в Центральный архив Нижегородской области.

– Вы живете в центре города в доме, который построил Ваш прадед. Дому больше ста лет?

– Его построил не прадед, а прапрадед, отец моей прабабушки. Дом был построен в 1896 году.

– Как живется в таком доме? Понятно, что там стены греют, потому что в нем жили все предки. Но, с другой стороны, он же такой старый, наверное, ветхий.

– Мне очень комфортно в этом доме, я его очень люблю, у меня там все удобства с точки зрения современной жизни. Я очень довольна, что мы живем, что называется, в стороне и в людях, в самом географическом центре Бора.

– В 1998 году Вы открыли в школе № 4 музей. Какой его экспонат вызывает наибольший интерес у детей?

– Интерес у детей вызывают все экспонаты, все зависит от того, как это преподать. Если ты говоришь, что сейчас откроешь тайну, и начинаешь что-то рассказывать с придыханием, то, естественно, все навострят уши. А потом говорят: «Вау!» Поэтому я думаю, что любой. Для мальчиков, например, это оружие, которое было поднято из земли в районе Ленинграда, для девочек – женское рукоделие, наряды. Самое интересное – что женское рукоделие может вызывать интерес и у молодых людей. У нас была выставка «Дамские штучки», посвященная женскому рукоделию, парфюмерии. Пришли мальчишки, класс восьмой. Скривили физиономии: «Что мы тут делаем?» Висят какие-то юбки, кружева. А я говорю: «Мальчишки, а вы зря так! Все, что сделано здесь, сделано женщинами для вас, для мужчин. Чтобы украсить среду, украсить себя. А все приспособления, с помощью которого женщины что-то делают, сделали мужчины». И дальше я начинаю показывать ткацкий стан, швейки, прялки. И совершенно меняется отношение. Главное – под каким углом подать.

– У Вас очень интересный музей. Я бы сказала, домашний. Как Вы его собираете?

– Большая часть экспонатов принадлежала нашей семье. Часть мы собирали и собираем с учениками и педагогами школы. Это называется «День дарения музею». По три-пять экспонатов каждый год приносят. Иногда на помойке нахожу. Иду, вижу: стоит стиральная доска. В деревянном обрамлении, с одной стороны – нормальная, с другой – немножко ржавая. Я ее отнесла в школу.

– У Вас самой есть любимый экспонат?

– Они мне все как дети, я не могу сказать. У нас есть уникальная кованая кровать. Она сделана борскими кузнецами. Кровать-раскладушка. Она хранилась в доме бабушкиной сестры в деревне. Она была старая, с поблеклой краской. Мы с моим другом Мишей Колесниковым почистили ее, покрасили, друзья мне привезли специальные матрасы, я достала все свои покрывала, подзоры. И эта кровать появилась в нашем музее. И вдруг у нас случилась беда: практически полностью сгорел бабушкин дом в деревне. И все, что от него осталось, – это кровать в нашем школьном музее. Удивительная история.

– В Ваш музей может прийти человек с улицы?

– Да, конечно, если я в музее. Он должен зайти в четвертую школу и сказать: «Я хочу посмотреть музей».

– А нет мысли развиваться в направлении массового туризма? Ведь Вы можете на этом и деньги зарабатывать. Туристы приезжают и не знают, куда пойти.

– Пусть идут в краеведческий музей, в Музей исторической фотографии. У меня другая задача: пропаганда и развитие интереса среди школьников. Когда дверь открыта, дети пробегают: «Людмила Моисеевна, можно посмотреть?» – «Пожалуйста! Можно и потрогать».

– Много ли школьных музеев сейчас?

– Девять музеев у нас в районе. Это очень мало.

– И не все интересные…

– Все зависит от человека, который вынашивает идею, от его окружения. Я одно могу сказать: пусть будут чисто формальные, но в каждой школе. Лет 20 назад я была в Москве. Там при школах по три музея! Музей русской избы, музей вышивки, музей какой-нибудь игрушки. И пусть это, может быть, для галочки, но заинтересованный учитель всегда найдет возможность привести детей в музей.

– Здесь главное слово – «заинтересованный».

– Да. А слово «заинтересованный» сейчас упирается в обилие дополнительных обязанностей у педагогов. Сейчас многим заинтересованным людям не хватает сил и времени, чтобы еще и эту линию вытянуть.

– На Бору вообще немного музеев. А, например, в Городце их очень много. Почему у нас этого нет? Нет заинтересованных?

– Вы правильно подметили: должны быть заинтересованные люди. Я вам приведу один пример: у нас есть один заинтересованный человек – Юрий Кузьмич Харитонов. Он сделал уникальный музей исторической фотографии. Юрий Кузьмич – мужчина, как говорится, возрастной. Он не может одновременно и работать, и проводить экскурсии в музее. Если мы приводим туда детей, то сами проводим экскурсии. Он все до последнего гвоздя сделал там на свои деньги. Я считаю, что превращение этого музея в работающий – дело местной власти. Вот это будет первый шаг.

– Каким открытием, как краевед, Вы больше всего гордитесь? Их было много?

– Нет, пальцев одной руки хватит. Первое – находка портрета Ивана Тарасьевича Грамотина, первого владельца нашего борского Заволжья. Это XVII век, век посольского приказа. Второе – фотография Евграфа Петровича Егорова. Это друг Антона Павловича Чехова, земский начальник нашего Борского участка. Это мы тоже искали очень долго. Третье открытие – о владелице нашего села, французской графине Аделаиде дю Монте.

– А как же Муравьевы? Я была уверена, что они владельцы нашего села.

– Муравьевы – еще одно открытие. Они имеют отношение к селу Мухину. А графиня Аделаида дю Монте имеет отношение к селу Бор. Ей было подарено 498 душ крепостных. Я писала об этом статьи, мы даже проводили несколько раз и в нашей школе, и в краеведческом музее музыкальные вечера с музыкальной школой. Эти вечера носили название «День независимости борского значения», потому что наши предки выкупились из крепостной зависимости 12 июня 1806 года. Это, конечно, не 12 июня нынче (там другое летоисчисление), но тем не менее. Мы нашли эту графиню по трем сонатам, которые были посвящены ей австрийским композитором Йозефом Вельфлем, соратником, коллегой, может быть, соперником Моцарта. Он ее видел, с ней общался и посвятил ей три фортепианные сонаты.

– А она была у нас на Бору?

– Нет конечно. Она была владелицей. Он ее увидел в Варшаве, посвятил ей три сонаты. Женщина, которая нам все это предоставила и с которой мы общаемся до сих пор, живет в Англии – Ольга Байрд. Она музыковед, она все это раскопала, нам доложила, портрет нам прислала.

– Это все так интересно. Но ведь для того, чтобы это все найти, нужно столько всего сделать, столько перелопатить, подчас впустую…

– Бывает, конечно, элемент случайности. Но в целом ищешь-ищешь… Выходишь в интернет и 10 лет подряд загоняешь в поисковик, например, «Евграф Петрович Егоров».

– Белых пятен в истории Бора еще много? Что бы Вам хотелось еще открыть?

– Мне бы очень хотелось поработать над темой фабрики валяной обуви Митрофана Смирнова, что была в Неклюдове. А сейчас мы все будем работать над темой, посвященной борской медицине. У борских краведов есть заказ ЦРБ, где открыт музей борской медицины, – собрать материал о медиках.

– Благодаря книге «Борское отечество мое» 6+, где Вы были одним из авторов, произошел всплеск интереса к борской истории. Нет ли планов как-то расширить эту книгу? Ведь со времени ее издания прошло много времени, вскрылись новые факты.

– Сейчас рядом с нами нет Ирины Сергеевны Гоголевой, она болеет. Ее таланту организатора и администратора можно позавидовать. Эти книги должен кто-то заказать. Пока заказов не поступало. Несмотря на то что заказов не поступало, мы печатаемся какими-то другими изданиями, другими книжками, печатаемся в газете «Бор сегодня» 16+. Если кому-то нужно собрать материал, его можно собрать, он есть.

– Как Вы относитесь к мнению, что России нужно отказаться от болонской системы образования?

– Когда мы входили в эту систему, нас никто не спрашивал. Я Вам честно скажу: я совершенно спокойно отношусь к ЕГЭ, потому что это независимая экспертиза. Да, я понимаю, что это тяжело, может быть, вредно, но от меня же это не зависит. Поэтому я за образование, я за то, чтобы считать, что наше образование было лучшим.

– Вы считаете, что раньше образование было намного лучше?

– Мне кажется, идея была другая. Там была эмоциональная идея, которая легла и на образование. А здесь мы стараемся догнать и перегнать Европу. И мы, как говорится, побежали, а обернуться забыли. Поживем – увидим. Хочу сказать, что я пришла работать в школу в 81 м году, и все эти годы мы все в состоянии реформ. Просто стараюсь найти во всех проблемах то, что меня устраивает. Несмотря на то что сейчас дети ведут себя по-другому, они все равно дети. И я стараюсь найти среди моих учеников глаза детей, которые заинтересованы в знаниях. Общаюсь с теми родителями, которые придут учителю на помощь, например отвезут детей на олимпиаду или свозят ребенка на конкурс в Москву. Если, допустим, нас убивает большое количество отчетов, то, когда я делаю отчеты, я громко пою революционные песни, потому что это меня отвлекает. Как говорила моя бабушка, «все, что ни делается, – все делается к лучшему». И я пытаюсь найти это лучшее.

– Опросы показывают, что нынешние школьники не очень хорошо знают историю, впрочем, как и литературу. Кто виноват?

– Мы все виноваты, потому что дети перестали учить. Эта новая система «дайте ребенку знания, как найти знания» не срабатывает.

– Он просто знает, что в любой момент может достать телефон и посмотреть.

– Только в этом телефоне не все найдешь. И не всегда правильно найдешь. Я же помню историю, когда лет семь назад был вброс ответов на ЕГЭ по обществознанию. И все, кто пришли на экзамен, написали, что Бетховен был слепой, а Моцарт глухой. Откуда они это взяли? А там был вброс. Вот вам, пожалуйста, интернет. Я, конечно, не снимаю с себя вины, но то, что дома дети не учат уроки, плохо… А родителям надо проверять. Родители сейчас народ занятой, им некогда проверять уроки. Я говорю родителям на родительском собрании: «Вы растите потомство для будущего, вы почему их не спрашиваете?» Ведь наши родители тоже работали, тоже были занятыми людьми. Но мой папа и уроки мои проверял, и ошибки искал. Помню, проверяет русский язык и говорит: «У тебя здесь три ошибки, ищи». Я не нахожу и начинаю ныть: «Пап, в каком слове?» Папа, хладнокровно читая газету, говорит: «Ищи». Сейчас понимаю, что современный родитель просто бы ткнул на эти три слова. Но я тогда все равно ошибки нашла. И папа меня научил. Он научил меня читать слова по слогам.

– История – сложный предмет для преподавания. Особенно новейшая история. Дела минувших дней, наверное, проще преподавать. Как сейчас объективно преподавать? И возможно ли это?

– Мудрые ученые говорят о том, что новейшую историю можно узнать, понять и преподать спустя лет 150. Поэтому сегодня мы можем только констатировать события. Разговаривая с детьми, я могу сказать, что каждый вправе иметь свою точку зрения: давайте мы рассмотрим такую точку зрения, такую – выбор за вами. Я никому ничего не навязываю. У меня есть своя точка зрения, они могут меня спросить, я могу сказать. Если я считаю, что им не нужно знать моей точки зрения, я скажу честно: «Ребят, давайте вы свое мнение выскажете, и я, может быть, с вами соглашусь». Преподавать новейшую историю очень сложно.

– Ваш любимый исторический персонаж?

– Владимир Ильич Ленин. Я, советский школьник, много о нем знаю и очень уважаю. Я уважаю революционеров, декабристов. Это одного поля ягоды. Вспомните слова графа Федора Ростопчина, который сказал: «Удивительная Россия страна. Во Франции чернь выходит на площади, чтобы получить привилегии, а русские дворяне вышли, чтобы их потерять».

– Что больше всего не любите делать?

– Я все люблю и умею делать. Посуду не люблю мыть.

– Какую книгу Вы обязательно прочитаете своим внукам?

– Поскольку я воспитана в советской школе и советский период для меня очень важен, я очень любила книги «Динка» 0+ и «Динка прощается с детством» 0+. А обязательно прочитаю «Повесть о настоящем человеке» 6+.

– Сейчас я мечтаю о…

– О том, чтобы поправить свое здоровье.