Ночью 26 апреля 1986 года четвертый реактор Чернобыльской атомной электростанции взорвался, положив начало одной из самых страшных ядерных катастроф в истории. В атмосферу было выброшено почти двести тонн радиоактивных веществ.
И на войну с этой катастрофой были брошены ликвидаторы – обычные люди со всего тогда еще дружного Советского Союза.

Срочная служба давно уже была закончена. Жена, двое детей, стабильная работа. И вдруг – вызов в военкомат и назначение, от которого нельзя отказаться.

– Нас пригласили в Дом культуры «Октябрь», – вспоминает Вячеслав Павлович Егоров. – Объяснили, что произошла авария на Чернобыльской АЭС и надо ехать туда. Закрыли двери. Никого не выпустили, даже у кого были жены и дети. Я, в принципе, был готов к такому. Хотя были сомнения: почему я, а не кто-то другой? А сейчас немного переосмысливаю пройденное: думаю, если бы в данный момент подобное произошло, первым бы пошел.

Около трех суток уже отслужившие в свое время «новобранцы» ехали на автобусе на Украину. Их отправили в пятидесятикилометровую зону. Жилья там, конечно же, не было. Пришлось ставить палатки, это все было похоже на военный городок. Никаких удобств – полевые условия. Слава Егоров по своей военной специальности был связистом-телефонистом. В первое время он налаживал связь со штабом. А затем перед полком, в котором он служил, была поставлена задача: проводить химическую обработку поселков, деревень, машин – из брандспойта обмывали машины специальным раствором. А как-то раз их отправили на электростанцию.

– Я побывал на АЭС. Нас возили на третий блок, – рассказывает Вячеслав. – В ночь нас посадили на машину и повезли. Я был взрослым человеком, у меня уже двое детей было, а коленки дрожали. Я понимаю, что там радиация, там страшно. Нас туда привезли, поставили в цепочку, выдали каждому ведро, тряпку и порошок «Лотос». И нужно было все намывать – убирать радиактивную пыль. Нам еще повезло, там первые были – одесситы. Вот им, наверное, попало…

Попало – это про радиацию. В.П. Егоров и сам не знает, сколько «схватил». Дозиметров у них не было, их выдавали только офицерам. Ребята работали по часам, доза вычислялась по времени, а потом все это делилось на каждого человека. Нечто среднее получалось.

Как-то раз Вячеслав стоял на посту и услышал, что нужны водители – возить на АЭС железобетонные плиты. Ими покрывали грунт. Никто ездить туда не хотел. Он же по профессии был водителем. Связистом взяли, потому что это была его военная специальность. Понял, что намывать что-то – это не его. И стал возить плиты от железнодорожной станции, которая располагалась за девяносто километров от их полка, на Чернобыльскую атомную станцию.

– Я не знал, что мною двигало, пошел работать водителем, потому что мое дело – возить. И так возил, пока не набрал свои рентгены, – делится В.П. Егоров. – Много что повидал в этих рейсах. Я видел ядовито-желтый лес – широченную полосу желтых сосен. Видел дом, наверное, лесника, тоже весь желтый. Как-то раз я подвозил одну женщину с Припяти. Она рассказала про аварию – бабахнуло, все побежали смотреть на пожар. Кто на велосипедах, кто на мотоциклах. На следующий день взрослые пошли на работу, детей отправили в школы и садики. Некоторые на реку пошли купаться. Она говорила, что лишь на третий день жителям сообщили, что нужно эвакуироваться. Пригнали автобусы, сказали, что это всего лишь на несколько дней. Многие не только одежду не захватили с собой, но и документы. А когда Припять более или менее почистили, власти разрешили вернуться за вещами, ценностями и документами.

У Вячеслава осталось несколько фотографий из Чернобыля. Фотоаппараты туда привозить не разрешалось, но советскому человеку любой запрет – не запрет. Фотик, конечно, там оставили, а вот пленки забрали. На память, ведь он более двух месяцев – с 15 мая до 26 июля – был там.

– Проблемы со здоровьем, конечно, есть, – признается Вячеслав. – Нас, борских, в палатке жило пять человек. Двое уже умерли… Не хочу говорить, что мы какие-то герои, но я считаю, что это была война. Только враг наш был невидимым.