Если кому-то кажется, что провинция, к которой относится наш город, скудна на исторические события, личности и тайны, вы ошибаетесь. И тем интереснее раскрывать эти тайны не царственного Петербурга, а маленького города, бывшего селом и сохранившего свое название.

В 1995 г. в фондах Центрального архива Нижегородской области была обнаружена церковная летопись Знаменской церкви с. Бор. Эта рукописная книга объемом в 41 страницу стала прекрасным источником не только по истории старейшего храма борской округи – Николо-Знаменского, первое упоминание о котором относится к 1533 г., но и по истории нашего поселения – с.Бор Семеновского уезда Нижегородской губернии, появившегося в результате слияния трех слободок – Везломской, Копытовской и Никольской. Именно из этого труда борские краеведы впервые узнали о том, что земли борского левобережья с 16 века находились в дворцовом владении царской, а потом и императорской семьи, а наши предки числились государственными крестьянами Заузольской волости Балахнинского уезда. Правда, был в жизни боровских крестьян период крепостного состояния, но длился он всего 9 лет.

«Высочайшим Указом (Павла I - примечание Л.Д.) 9 Генваря 1797 года все вместе с населением по последней ревизии 483, а всего 500 душ (с.Бор – прим. Л.Д.) Всемилостивейше пожалованы генерал-майорше Аделаиде Александровне Бороздиной в вечное и потомственное владение со всеми теми селениями принадлежащими, а ровно и спорными землями и угодьями.

Мы не знаем, как встречена была здесь такая перемена, как отнеслись боровляне к новому правлению, … только крепостная их зависимость продолжалась не долго. По смерти г-жи Бороздиной в 1799 году Высочайшим Указом 11 июля того года утверждены были опекунами двух ея малолетних дочерей от 1-го мужа Любви и Генриеты дю-Монте и сына Константина Бороздина, генерал-лейтенант Михаил Михаилов Бороздин и Тайный Советник и Кавалер Иван Борисович Пестель, отец декабриста П.И.Пестеля..

1806 года 1 сентября по докладу Министра Внутренних дел графа Кочубея последовало Высочайшее соизволение на выкуп крестьян села Бор по пятой ревизии в числе 480 душ со всеми землями и угодьями за 160230 рублей государственными ассигнациями на условиях, заключенных с опекунами в 12 день июня того года».

Все эти 20 лет нас интересовало, кто такая А.А.Бороздина, какого роду-племени, почему ей был пожалован наш Бор.

Наступило время раскрыть тайну событий более чем 200-летней давности. И неоценимую помощь оказала нам в этом Ольга Байрд, искусствовед, историк. Именно из ее статьи (http://museumpushkin-lib.ru/publikacii-sotrudnikov/yacenko-bayrd-o/borozdina/) мы узнали о жизни графини дю Монте и Михаиле Бороздине, здесь впервые увидели портреты наших героев. Ольга Александровна сделала исследование, обратив внимание на несколько непонятных ей фактов, связанных с тремя сонатами австрийского композитора, современника Моцарта Йозефа Вельфля, посвященными графине Бороздиной. Факт 1. Вельфль никогда не был в России, а сонаты посвящены русской графине. Факт 2. Русские Бороздины никогда не носили графского титула.

Начнем с того, что при рождении А.А.Бороздина носила имя Жанна-Аделаида д,Орли. Родилась в Версале (Франция) в 1767 г.

В 16 лет вышла замуж за моряка, искателя приключений Мари-Эме Гиллена дю Монте (1730-1791). Ее супруг провел бурную молодость: подростком он ушел в море, плавал на кораблях Вест-Индской Компании; был губернатором острова Сент-Винсент и гражданским губернатором Сенегала, где составил состояние работорговлей. Вернувшись во Францию, он купил поместье Полемьё в окрестностях своего родного Лиона и женился на Жанне-Аделаиде, бывшей почти на 40 лет младше его. Несмотря на огромную разницу в возрасте, по мнению французских исследователей, их семейная жизнь устроилась достаточно хорошо: в архивах зарегистрировано крещение трех их дочерей. Да и дальнейшие события показали, что Жанна-Аделаида была привязана к своему мужу и любила его.

По отношению к своим крестьянам Мари-Эме Гиллен дю Монте проявил себя высокомерным и жестоким феодальным сеньором, чем и вызвал их неприязнь и даже ненависть. Революционеры имели основания подозревать его в контрреволюционной деятельности, так как его родной брат, Антуан Гиллен дю Монте де Пужлон был роялистом и участником контрреволюционного заговора, арестованным в декабре 1790 года.

26 июня 1791 года замок был осажден крестьянами и национальной гвардией, желавшими обыскать замок в поисках оружия. Произошел обмен выстрелами, и несколько человек в толпе было ранено, что настроило её еще более враждебно. При этом Жанна-Аделаида проявила мужество и силу воли, которые были отмечены всеми историками этого события: стараясь успокоить толпу, она вышла к ней вместе с маленькими дочерьми; она стала посредницей в переговорах между крестьянами и своим мужем, она добилась от мужа разрешения на «визит» в замок, а от осаждающих - обещания воздержаться от насилия. На этом этапе ее взяли в заложницы, но отвели в безопасное место. Тем временем события набирали оборот: разъяренная толпа ворвалась во двор и подожгла замок. Мари-Эме был убит. Его тело было расчленено и голова насажена на пику. Более того, надругательство над его телом сопровождалось актом каннибализма, что и было самой ужасной и шокирующей деталью этого события.

Вдова с детьми сумела покинуть замок и отправилась в Париж. 13 августа она обратилась к Национальной Ассамблее с петицией. Полагаем, что в ту эпоху немало храбрости потребовалось от вдовы аристократа и золовки арестованного роялиста-заговорщика, чтобы потребовать справедливости и возмещения убытков. По словам современника, мадам дю Монте выступила перед Ассамблеей с грацией и достоинством, которые произвели сильное впечатление в ее пользу. Она представила шокирующие обстоятельства убийства своего мужа и требовала наказания убийц, возмещения убытков и освобождения арестованного деверя, бывшего опекуном и воспитателем ее детей.

Состоялось второе слушание дела в Национальной Ассамблее. Но, так как она не видела своими глазами убийства мужа и акта каннибализма, эти факты были объявлены не имевшими место, и 10 сентября 1791 года ей было отказано в просьбе.

Сохранилось ее последнее обращение к Национальной Ассамблее: «Господа, вы лишили меня единственного утешения, которое я могла бы получить, когда отказались освободить г-на Гиллена де Пужлон, моего деверя, наставника моих детей; мое отчаяние не позволяет мне войти в подробности ужасного преступления, которое замалчивает ваш комитет, чтобы не возмутить общественное спокойствие и избежать еще одного представления моего дела; у меня хватает сил только на то, чтобы сказать вам, что я сожалению о том, что умоляла вас о правосудии, от которого я полностью отказываюсь в том, что касается денежных притязаний; вероятно, для моих детей придут более счастливые дни, когда их родина, исполненная истинных принципов, предложит им возмещение за несчастья, которые она им причинила. Последняя просьба, с которой я к вам обращаюсь – это дать мне свободу удалиться под чужие небеса, где я найду утешение, в котором нельзя отказать преследуемой невинности, и я льщу себя надеждой, что вашим ответом будет приказ о срочной выдаче мне паспорта».

Паспорт, действительно, был выдан. 26 июня 1792 года, в годовщину убийства мужа, она написала в городской совет Полемьё письмо, которое тоже немало говорит о силе характера и незаурядной смелости Жанны-Аделаиды: «Итак, кровожадные и жестокие люди, сегодня - годовщина того страшного дня, когда моё счастье было разрушено ужасным преступлением, в которое вас вовлекли ваши порочные души! Истекший год только укрепил вашу склонность к злодеяниям. Но вы не представляете себе, что может засиять день, который положит конец вашему бесчестному разбою; вы не думаете, что некое существо, которое вы ввергнули в бедствия, поддерживает свое существование только благодаря желанию извлечь убедительное мщение из жестоких бед, от которых стенает его душа! ... Пусть покров спадет с ваших глаз: мгновение приближается, меч правосудия опустится на ваши головы! … Вот почему, заранее наслаждаясь этим моментом, я вам об этом объявляю. В этот день вы научитесь понимать сердце супруги, которой вы причинили глубокие страдания! … Вы увидите тогда жуткую пропасть, в которую вас ввергли пагубные советы презренного Брюне ; вам и ему отмстится за меня; а я буду наслаждаться вашими бесполезными сожалениями, и я повторю вам вживую, что нельзя безнаказанно забывать то, чем мы обязаны Богу и королю! Вдова Дюмонте де Полемьё».

Уехала она с двумя дочерьми. О старшей девочке нет никаких дальнейших упоминаний, вероятно, она умерла к 1791 году.

Покинув Францию, Жанна-Аделаида направилась в Европу: Германия, Голландия. Оттуда она написала императрице Екатерине II, которая была тронута рассказом о ее бедствиях и послала ей средства, необходимые для приезда в Санкт-Петербург. Жанна-Аделаида могла появиться в Петербурге летом или осенью 1793 года. «Она была принята в Петербурге наилучшим образом, и императрица доверила одному из своих секретарей положить определенную сумму в имперский банк для каждой из ее дочерей».

О первом времени ее жизни в Санкт-Петербурге «неизвестный друг» сообщал: «Еe молодость и приятность ее лица и характера вызвали к ней большой интерес, но, еще опечаленная своим вдовством, она предпочитала одиночество и упорно отказывалась от всех приглашений ко двору и в элегантное общество столицы, желая полностью посвятить себя воспитанию своих детей. Екатерина, однако, опасалась, что её очарование и красота могут ввергнуть ее в одно из тех глупых приключений, в которое часто попадают молодые женщины, и решила, что та должна выйти замуж и окончательно обосноваться в России; а потому указала ей через своего секретаря на несколько богатых и титулованных господ. Но г-жа Гиллен отвергала все предложения … Однако в окружении г-жи Г. был молодой офицер Бороздин (М.М.Бороздин – примечание Л.Д.), который отличался качествами своего ума и обаянием; вскоре было замечено, что мадам де Гиллен не осталась равнодушна к знакам его почтения».

Братья Андрей (1765-1838), Михаил (1767-1837) и Николай (1777-1830) Бороздины были детьми Михаила Саввича Бороздина (1740-1796), участника Семилетней войны и русско-турецких войн эпохи Екатерины II, генерал-поручика. Старший, Андрей Михайлович, вошел в историю как губернатор Тавриды, а Михаил и Николай – как участники и герои Отечественной войны 1812 года.

Екатерина Вторая одобрила выбор молодой женщины, родители Бороздина не возражали против брака, хотя сомневались, достаточно ли средств будет у молодых, поэтому императрица согласилась обеспечить новую семью.

Но в это самое время один из французских эмигрантов внушил мадам Гиллен, что французы, узнав, что она вышла замуж за русского, конфискуют ее имущество во Франции. Переворот 9 термидора (27 июля) 1794 года дал ей некоторую надежду, и она решила отложить свадьбу и сначала поехать на родину, чтобы опять попытаться добиться справедливости, а по возвращении в Россию вступить в брак с Бороздиным. Промедление со свадьбой вызвало недовольство императрицы.

По прибытии в Берлин, мадам дю Монте была очень хорошо принята королем и через посла Французской Республики в Базеле опять обратилась к Конвенту и потребовала реституции. Ответа не последовало, Бороздин умолял ее скорее вернуться, поэтому, истратив свои малые средства, она отправилась обратно в Россию. «Бороздин ждал ее на границе, и там состоялась их свадьба в присутствии нескольких друзей». Исследователи полагают, что свадьба состоялась в 1794 г. на границе Пруссии и Польши (которая после второго раздела Польши проходила примерно в 50 километрах к востоку от Варшавы). Сам Бороздин находился там, принимая участие «против взбунтовавшихся польских войск на разных сшибках и сражениях»…а октября 24-го при взятии штурмом укреплений Прагских под командою генерал-фельдмаршала князя Суворова был награжден золотым знаком на георгиевской ленте для ношения в петлице». 1 января 1795 года М. М. Бороздин получил чин полковника за отличие в боях.

В 1796 году у Жанны-Аделаиды родился сын. Она надеялась, что появление ребенка вернет ей расположение императрицы, но этого не произошло, т.к. Екатерина Вторая умерла 6 ноября 1796 года.

Жанна-Аделаида рискнула обратиться за протекцией к Павлу Первому, и в самом деле, 9 января 1797 года появился указ, в адресате которого узнаем Жанну-Аделаиду: «полковнице Аделе Бороздиной всемилостивейше пожаловали МЫ в вечное и потомственное владение пятьсот душ». Указ был подтвержден и дополнен 17 февраля: «...в число которых назначаем к отдаче нижегородского наместничества, Семеновской округи, дворцовые: Боровскую, Везломскую и Копытовскую слободы , в коих по последней ревизии четыреста восемьдесят три, да Санкт-Петербургской губернии, Рожественского уезда и волости дворцовую деревню Вырицу, в коей по ревизии двадцать. А всего пятьсот три души мужеска пола, с принадлежащими по дачам к тем селениям землями и угодьями».

В 1797 году у Жанны-Аделаиды преждевременно родился еще один мальчик, что сильно подорвало ее здоровье. В это время М. М. Бороздин получил командование полком в Москве, куда к нему приехала и Жанна-Аделаида. Очень скоро он был послан обратно в Петербург и оттуда - на отдаленную миссию – шефом Херсонского гренадерского полка, а а позднее того ж полка и полковым командиром. Во время отсутствия мужа умирает первый сын. Жанна-Аделаида со старшими дочерьми и младшим сыном Константином вернулась в Санкт-Петербург, где и «умерла от горя и тоски по мужу и по своей истинной родине. Это было в первые месяцы 1799 года, когда Суворов разбил французов в Италии».

Сыновья Бороздиных, рожденные в России, умерли. Старшие дочери, из которых осталось только двое, жили в Петербурге. В сентябре 1806 года получили нижегородское наследство матери, вышли замуж.

Во время Отечественной войны М.М. Бороздин вернулся в армию, участвовал в Бородинском сражении. Его единственная дочь Анна от второго брака была замужем за Н.Н.Раевским-младшим, братом жены декабриста С.Г.Волконского - М.Н.Волконской. Бороздин пережил свою первую жену на 38 лет.

Трагической оказалась судьба нашей первой владелицы. Жанна-Аделаида исчезла с лица земли, оставшись в веке революций, террора, революционных войн – «cтолетьи безумном и мудром». Она умерла молодой, вдали от родины, в чужой стране. Могила её неизвестна. О ней не писали Бороздины и Раевские в своих письмах. Но единственным реальным и бесспорным воспоминанием о графине Бороздиной, вдове Гиллен дю Монте, оставившей французский след в борской истории, стала музыка молодого австрийского композитора Йозефа Вёльфля, которого она однажды случайно встретила на своем пути.

Свобода нашим пращурам далась нелегко, сумма выкупа была значительна, выплачивалась трудно и долго. Коллективная ответственность общества предполагала, что «по бедности одних семей доля выкупа на других возрастала». Но желание стать «вольными» привело наших предков к освобождению от крепостной зависимости за 55 лет до официальной отмены крепостного права в России в 1861 году. Дошло до нас и имя человека, ставшего душой «выкупа». Это был боровской крестьянин Алексей Иванович Халезов.

Так в истории борской земли появился первый гражданский праздник – День освобождения от крепостной зависимости, свой День независимости. Совпал он с церковным – Онуфриевым днем – и ежегодно отмечался благодарственным молебном, панихидой за всех предков в главном борском храме - Знамения Пресвятой Богородицы, общим братским угощением, отчислением части общественных сумм в помощь бедным и заключенным.

Обычай этот существовал долго. Известно, что в 1906 году боровляне отметили 100-летие своего выкупа от крепостной зависимости. Наши предки увековечили память об этом событии - устроили в 1841 году придел к главному храму села в честь преподобных отцов Онуфрия Великого и Петра Афонского, христианских подвижников, день памяти которых приходится на 12 июня.