Есть в русском языке фразеологизм «смотреть, как солдат на вошь». А как на нее смотрит солдат? Удивленно, брезгливо, обреченно… Во время вооруженных конфликтов они всегда были рядом, потому что война – ​это антисанитария, а вши – ​ее спутники. Не была исключением и Великая Отечественная.

Да простит меня читатель за подробности, эти мелкие твари, не всегда видимые глазу, несли большую опасность: разносили сыпной тиф и траншейную лихорадку, тем самым многократно увеличивая безвозвратные потери войск.

Основным переносчиком заразы была так называемая платяная (или нательная) вошь, которая крупнее и агрессивнее своего головного сородича. Обитая и размножаясь под одеждой, она доставляла военным не просто дискомфорт, а нестерпимые мучения.

Фронтовики с содроганием вспоминали, как в госпиталях кровососы заползали под бинты, выгрызая раны. Еще тяжелее приходилось тем, кому наложили гипс. Извлечь оттуда паразитов не было никакой возможности, и они, роясь и гнездясь, постепенно доводили раненых до исступления.

Сотрудники госпиталей рассказывали, что, когда раненым меняли одежду при приезде в госпиталь, их обмундирование буквально колыхалось от обилия этих кровососов.

С конца 1941 года в Красной Армии появились специальные банно-прачечные и дезинфекционные поезда (БПДП), предназначенные для санитарной обработки бойцов, обмывочно-дезинфекционные роты (ОДР), в арсенале которых были дезинсекторные камеры и автодуши, а также прачечно-дезинфекционные отряды (ПДО), которые, помимо стирки, уничтожали кровососов различными химикатами. И часто в военном билете стояла учетная специальность – ​прачка.

Мы в большом долгу перед этими женщинами, которых называли ангелами чистоты со стертыми ладошками, а сами они шутливо именовали свои подразделения «мыльным пузырем».

О них не писали книг, не снимали фильмов, но они вместе со всеми приближали Победу.

Сегодня мы расскажем о прачках тылового госпиталя № 2834. Вот их имена: Зинаида Смирнова, сестры Агаповы – ​Феодосья Елевферьевна и Анна Елевферьевна, Агриппина Петровна Поляшова, Евдокия Семеновна Степанова.

Через их руки прошла одежда 5 302 раненых больных эвакогоспиталя № 2834. Это одежда, в которой прибывали бойцы, одежда, которую они получали в госпитале (нижнее белье и верхнее платье – ​брюки, пижамы, халаты, постельные принадлежности), а также врачебные халаты, белье для операционных, перевязочных…

За чистотой в госпитале следили на всех уровнях, и очень строго. Известно имя госпитального дезинфектора – ​Маланов Никанор Иванович. За время существования медучреждения не было ни одного случая заноса инфекции в госпиталь извне, а также внутригоспитальных инфекций. И хотя это было результатом целой системы санитарных мер и работы разных служб, прачечный отряд госпиталя занимал здесь важнейшее место.

Между центральным корпусом и столовой на территории госпиталя располагался санузел – ​большое деревянное одноэтажное здание. Под одной крышей здесь находились прачечная и гладильная, жаровая дезокамера, баня с раздевальной, моечной, парильной и одевальной комнатами, а также водонапорная башня, на которой были установлены баки для воды, снабжавшие водой весь санузел и 1-й этаж центрального каменного корпуса. Пропускная способность бани и прачечной вполне удовлетворяли потребность госпиталя, но здесь не было предусмотрено сушилки для белья.

В качестве сушилки использовали большую комнату в центральном корпусе в подвале, на улице стояли рядами шесты с веревками. Иногда для сушки белья использовали чердак центрального корпуса. Прачечная в период организации госпиталя получила текущий ремонт, здесь переложили печи. Гладильная комната использовалась без ремонта.

С приходом эшелона раненых переодевали, а их одежда передавалась в грязный аммуничник, потом – в дезокамеру, а затем – в стирку. Окровавленное белье стирали не сразу. Его сначала вымачивали. Согласно установленным в те времена нормам, каждый раненый больной раз в десять дней посещал баню и получал комплект чистого белья, куда входили портянки, рубашка и кальсоны. Кроме одежды, в госпитале стирались еще и постельные принадлежности, медицинские халаты, пеленки, бинты, и тряпки.

Люди старшего поколения помнят, как проходила стирка дома, когда не было автоматических стиральных машин. Все белье долго кипятилось на плите в огромной кастрюле или ведре. Пар, влажность, вода были по всей квартире. После кипячения все перекочевывало в стиральную машинку, где долго прокручивалось и выжималось вручную или через барабаны, при этом нужно было прикладывать немало сил. Если пятна не выстирывались, то их застирывали на специальной доске. А потом еще белье полоскали. После всех этапов оно вывешивалось на веревки сушиться.

Если дома этот процесс отнимал и силы и время, то что же творилось в прачечной госпиталя? Там с утра до вечера женщины занимались стиркой, кипятили, застирывали, обрабатывали химией, полоскали, выкручивали, гладили, штопали.

Особо напряженным был их труд после приема очередного эшелона. Надо было перестирать и починить сданное обмундирование около тысячи военнослужащих, передать его на склад.

Нательное белье и обмундирование солдат поступало в прачечные отряды не только с паразитами, но с пятнами крови и следами от пуль, поэтому и без того нелегкая работа приносила еще и душевные муки. Стирали и плакали.

Что касалось средств для стирки, то их арсенал был ограничен – ​всего лишь хозяйственное мыло. Но даже мыла порой не хватало. И смекалистые прачки нашли выход. Так же, как и наши далекие предки, женщины пользовались обыкновенной золой, из которой готовили традиционный щелок, известный с незапамятных времен.

Для того чтобы обработать вещи от вшей и гнид, применялись керосин или «Мыло – ​К», скипидар, анабазинсульфат, пиретол и т. д. В 1944 г. эти препараты были заменены дустом. Его появление произвело фурор у прачек, ведь в обработанных им вещах вши не появлялись. Лишь только через три десятка лет после войны люди узнали, насколько он губителен для человеческого здоровья.

Здание прачечной госпиталя стояло отдельно. Здесь постоянно топился огромный чугунный котел. Из него брали горячую воду, в нем же кипятили белье. Стирка проводилась вручную, на примитивных стиральных досках, в больших деревянных корытах, при перепадах температуры, в постоянном пару. Гудели спины, болели распухшие от горячей воды руки. Белье полоскали в реке Линде, летом – на большом плоту, зимой – в проруби, развешивали на улице.

Рабочий день прачек длился 10 часов. Дневная норма на одну прачку составляла 30 кг белья, на гладильщицу – ​120 кг. Гладили белье не электрическими, а угольными, или жаровыми, тяжелыми утюгами.

Экономили все, в том числе и бинты, которые стирали по нескольку раз. Дочь А.П. Поляшовой, Тамара Анатольевна (1938 г. р.), вспоминает, как висели на веревках бесконечные ленты бинтов, которые после просушки дети сотрудников сворачивали трубочкой.

Огрубевшая от щелока кожа рук, хронический артрит пальцев, постоянные простуды, стертые в кровь мозоли и килограммы ежедневной стирки белья – ​неизменные спутники прачек военной поры. Работали прачками в основном молодые девушки: некоторые были вольнонаемными, кого-то мобилизовали из соседних колхозов. Старшей прачкой была Агриппина Петровна Поляшова (1909–1989 гг.). Жительнице соседней д. Филипповки на начало войны исполнилось 32 года. Она, как самая старшая по возрасту, и была назначена старшей над своими юными коллегами.

Оклад прачек был самым низким – ​175 рублей. Но они, как и все, приобретали займы, сдавали деньги на строительство боевой техники. В день зарплаты часто только расписывались в ведомости. Спасало госпитальное питание, за которое тоже вычитали деньги.

Эту чисто женскую бригаду прачек на начальном этапе деятельности госпиталя возглавлял Виктор Иванович Халезов, начальник банно-прачечного хозяйства, ставший позднее председателем РК профсоюза работников здравоохранения на Бору.

Уроженец д. Филипповки, 1923 г. р., он пришел работать в библиотеку дома отдыха «Филипповка» 16-летним мальчишкой в 1939 г. Принимал участие в формировании госпиталя летом 1941 г., при госпитале окончил курсы санинструкторов и контролировал работу прачечной по декабрь 1942 г.

Несмотря на занятость и тяжелый труд, прачечный отряд и их руководитель находили время на занятия художественной самодеятельностью. Т.А. Дряхлова, свидетель одного такого концерта, рассказывает, как весело В.И. Халезов со своей напарницей разыгрывали сценку про двух глухих старух:

– Здорово, Акулина Кондратьевна! Как живешь-можешь?

– Ничем, ничем, родная, не поможешь. Третий день болит поясница.

– Неужто тебе муженек покойный снится.

Вот так, не понимая друг друга, старушки разругались.

– Хотела дать тебе по роже, да, видно, удержал меня Боже. Ну и старая ты карга!

– Пока, матушка, пока!

Тамара Анатольевна, которая во время войны была дошкольницей, а в первый класс пошла в 1945 г., до сих пор помнит и смех в зале, и особое настроение того вечера, где знакомые ее мамы предстали перед ней настоящими артистами.

В октябре 1941 года семья Константина Константиновича Рокоссовского, тогда еще командующего 16-й армией, была эвакуирована в Новосибирск. Местные органы, ведающие распределением трудовых ресурсов, направили его жену Юлию Петровну в госпиталь. Там ей предложили работать прачкой.

Месяца через два начальнику госпиталя попалось личное дело Ю.П. Рокоссовской. Он был в шоке, вызвал ее к себе и спросил:

– Так вы являетесь женой Константина Константиновича Рокоссовского?

– Да.

– А что же вы об этом никому не сказали?

– Меня не спрашивали.

Полковник снова начал просматривать личное дело.

– «Владею французским, английским, польским и немецким языками», – ​прочитал он. – ​А кто же вас поставил прачкой?

– Я горжусь тем, что в меру своих сил и возможностей помогаю нашей Красной Армии в тяжелые для страны дни! – ​с достоинством ответила жена известного военачальника.

Эти «ангелы чистоты» скромно молчали о своих подвигах, и через много лет в интервью одна из них сказала: «Да какой я герой?! Я всю войну стирала!»