Спокойный, как скала, и вместе с тем азартный, как игрок казино, когда речь заходит о его увлечениях, спасатель Приволжского регионального поисково-спасательного отряда Александр Плеснев поражает грустными глазами, мудрыми словами и преданностью профессии, которая не пафосно, а естественно, как цветок из земли весной, прорывается в каждой фразе его рассказа. В этом году Александр Плеснев отметил два юбилея – собственные 50 лет и 20 лет в службе спасения. А еще он обучает спасателей работе на высоте в системе канатного доступа, преподает специфическую высотную науку группам спецназа и работает с воспитанниками военно-патриотического клуба «Десантник» в кадетской школе.

– Вы пришли в службу спасения уже сформировавшимся тридцатилетним человеком. Почему Вы выбрали профессию спасателя?

– До этого я служил в спецназе ГРУ, но в 90-е годы нашу часть расформировали, надо было определяться, что делать дальше, и я искал аэромобильный отряд, так как до армии я прыгал с парашютом. Немножко попрыгал и после армии на спортивных куполах. Парашютный спорт еще тот наркотик, но из него мне пришлось уйти. А небо манило. Но аэромобильного отряда в тот момент в области не было. А в тот период я работал с детьми в кадетской школе в клубе «Десантник», где раньше занимался и сам. И когда я пошел с детьми в лыжный переход, я познакомился со спасателями областного аварийно-спасательного отряда, которые сопровождали нас для безопасности. И, когда спустя какое-то время в штате отряда появилось свободное место, я устроился туда. Это было 1 июня 1999 года.

– А с мечтой о небе пришлось расстаться?

– Я перешел на высоту в другом варианте: скалы, горы, пещеры. Это моя стихия. Буквально через несколько дней я в очередной раз поеду в Крым, на скалы. Душа зовет, хочется оторваться, хорошие маршруты походить. Хочется драйва, впечатлений, приключений, все эти желания присущи людям, в том числе и мне. В 2004 м году я побывал в Крыму впервые и уже много раз приезжал после этого, каждый раз находя что-то новое, интересное. А еще мне очень нравится проходить каньоны, за этим на Кавказ езжу – аж до дрожи, до холодного страха впечатляет.

Спелеология – еще одна моя страсть. И очень хотелось бы найти пещеру, в которую не ступала нога человек. Это, наверное, мечта каждого спелеолога. Ведь чем пещера доступней, тем более варварски она разграблена. А я люблю пещеры, которые обычный турист не пройдет, скажем, вертикальные, куда с веревкой надо глубоко уходить, либо обводненные, где в сифоны надо проныривать. Вот в этих пещерах можно красоту увидеть, как в Третьяковской галерее. Природа такое творит! Ты идешь и не знаешь, что тебя ждет впереди. Это будоражит. Я бы хотел уехать, например, в Крым и работать спасателем там, где горы, скалы, пещеры, где все созвучно и с профессией, и с хобби. Но здесь держат корни.

– И раз Вы здесь, вдали от гор, скал и пещер, Вы создали в отряде учебный комплекс, который включает в себя стенд скалодрома, имитацию пещер и скал и техногенной среды, на котором сегодня тренируются и спасатели, и волонтеры и с удовольствием во время экскурсий его штурмуют дети?

– Это правда. Уже сменилось несколько начальников отряда, и каждый из них способствовал мне в этом. Строительство длилось не один год и, конечно, требовало помощи: надо было покупать материал, краску, зацепы, ну и давать мне время. Я много скалодромов построил. И в областном отряде когда работал, и в кадетской школе, где я преподаю. А этот комплекс в отряде я сделал для себя, чтобы тренироваться самому, чтобы тренировался мой сын, он тоже спасатель, работает в одной смене со мной, мои друзья. Кроме того, хочется какого-то творчества, и если ты владеешь знаниями, нужно использовать их во благо.

– Что представляет собой этот комплекс?

– Он состоит из внешних участков: разнообразных нависаний, карманов, ниш для отработки действий при спасательных работах как на скалах, так и в техногенной среде. И некоторые веревки расположены согласно технологии работы в пещере, то есть с провисаниями. А некоторые висят, как на скалах. Все это моделируется, изменяется «рельеф», количество «пострадавших», которые ждут спасения, и место их расположения на стенде.

Если говорить про скалодром, его максимальная высота составляет 6 метров 80 см, и она позволяет выполнять различные упражнения, которые пригодятся во время спасательных работ. Мы стараемся приблизить учебную ситуацию к настоящей, чтобы спасатели научились здесь решать потенциальные проблемы, которые могут возникать в случае ЧС.

Что же касается скрытых от наших глаз коммуникаций, внутри находится имитация пещеры, кастрового провала для тренировочного перемещения спасателей и поиска пострадавших в сложных условиях в природной среде, а также и в техногенной – бункере, подвале, лифтовой шахте, где мы можем оказаться во время спасательных работ. Во время различных учений, соревнований на этом комплексе мы можем смоделировать различные ситуации, которые могут быть в жизни, и тем самым повышаем свою профессиональную подготовку.

– Как часто приходится применять эти навыки на практике?

– Случается. Хотя я бы не сказал, что здесь, в Приволжском отряде, мы часто занимаемся спасательными работами, но мы готовимся к этому. В любой момент может прозвучать по громкой связи вызов на какую-то ЧС, и я должен буду прервать нашу беседу. Сюда я пришел 7 лет назад, до этого, когда я работал в областном отряде, выездов было больше, потому что отряд был единственный, это уже позже стали создаваться отряды в категорированных городах, городской нижегородский отряд, а в 2010 году – и наш федеральный. А тогда в областном отряде некоторые рабочие сутки приходилось полностью посвящать спасению, передвижению от одного места оказания помощи к другому. Тем более что тогда мы занимались всем подряд: отловом собак, которые кусают людей, снятием кошек с деревьев, демеркуризацией ртути, вскрытием дверей. И очень часто обедать приходилось где-то в пути. Но все-таки это было очень интересно. Потому что ни одна спасательная операция неповторима.

– Согласно опросу ВЦИОМа, 49% респондентов «героями нашего времени» считают врачей и 47% – сотрудников МЧС. Это два лидирующих места в рейтинге. А Вы считаете себя героем?

– Никогда. Я считаю, герой – это человек, который совершает поступок ценой своей жизни. А мы, спасатели, просто выполняем свою работу, так же как и врачи. Нам за это платят деньги. Единственное: кто-то делает это с душой, а кто-то без. У меня однажды была ситуация, когда я работал в областном отряде. Мы выехали на ЧС: в Кузнечихе дети перебегали дорогу и один из них попал под троллейбус. Когда мы приехали, заднее колесо троллейбуса было на ноге ребенка. Мы стабилизировали транспортное средство и попросили врача прибывшей скорой обезболить ребенка. Она отказалась. Пришлось попросить у нее шприц и колоть самим, это, в принципе, нетрудно. Но этот поступок меня шокировал, честно говоря.

– Вероятно, врач действовала по инструкции?

– Наверное. Но наша деятельность – и спасателей, и врачей – основана на милосердии и гуманизме. А у спасателей еще и на определенном риске. Оправданном риске, хотя его грани иногда трудно определить. Прежде чем приступить, например, к деблокированию пострадавшего, мы должны строго по алгоритму обеспечить безопасность как спасателя, так и человека, попавшего в беду, нас этому учат. Но бывают, конечно, форс-мажорные обстоятельства: погодные условия, тяжелое состояние пострадавшего, распространение огня, дыма. А еще очевидцы могут вносить в ситуацию определенные коррективы, неблагоприятные в том числе, особенно если помощь нужна их родственнику. Они требуют: быстрее, быстрее, не понимая, что мы должны обеспечить безопасность и их, и себя, и пострадавших. И в такие моменты порой очень не хватает службы правопорядка.

Вспомнилось ДТП в Верхних Печорах. В одной из машин были зажаты двое, мы деблокировали пострадавших, фельдшер обезболил их, пока скорой не было. И состояние одной из них было, что называется, «не жилец». Она хрипит, глаза закатываются, изо рта уже идет пена, кровь, и в этот момент родственники требуют, чтобы мы проводили сердечно-легочную реанимацию. И очень трудно людям объяснить, что мы сделали все, что от нас зависит, достали пострадавшую, оказали первую помощь, и наша задача – передать пострадавшего реаниматологам. Много, конечно, за 20 лет пришлось повидать и крови, и слез, и смертей. Но мы не боги. Хотя со своей стороны мы делаем все, что от нас зависит. И, конечно, немало в памяти случаев, когда человек был спасен, выздоровел, восстановился, и таких историй гораздо больше. И благодарных глаз этих людей достаточно, чтобы оставаться в профессии.

– А благодарности в виде ведомственных наград приходилось Вам получать?

– Да, есть у меня несколько наград. Но что про них говорить? Мы в этом году ездили на соревнования по спасательному многоборью, и нас буквально заставляли надевать наши медали. И знаете, нам сначала пришлось почитать, как их правильно носят, потому что нет такой привычки. Медали лежат в шкатулке. С одной стороны приятно, что твой труд оценивают, но мы не за это работаем.