Приближается важная для нашей страны дата – ​80 лет со Дня снятия блокады Ленинграда. О том времени, которое стало тяжелейшим испытанием для города и его жителей, и сказано, и написано, и снято многое. Живы и свидетели страшных трех лет, которые могут рассказать о том, что тогда происходило в городе. Нам, не испытавшим блокадного кошмара, и сегодня нестерпимо больно и страшно читать и слушать рассказы очевидцев и смотреть кадры кинохроники оттуда…

Но город жил! Жил всем смертям назло! И в нем, зажатом со всех сторон в блокадное кольцо, рождались дети, писались стихи и музыка, выходили газеты, а измученные голодом и холодом люди сдавали кровь для солдат, бьющих врага на подступах к их родному городу… Смогли бы мы сегодняшние быть такими, как они?

Самым дорогим и ценным для жителей Ленинграда военной поры, конечно, был хлеб. Все 900 дней осады города не прекращала работу Центральная лаборатория Ленинградского треста хлебопечения при хлебозаводе им. А.Е. Бадаева, где технологи разрабатывали рецепты блокадного хлеба. В зависимости от наличия ингредиентов, эти рецепты неоднократно менялись: специалисты искали заменители муки и масла, разрабатывали технологии выпечки, старались повысить объем выхода продукции и ее питательность, сохранив при этом качество.

В блокаду в основном пекли черный хлеб, а он, как известно, более капризный, ведь рожь нуждается в закваске. Начиная с 1937 г. для подкисления теста на хлебозаводах Ленинграда использовали закваски на чистых культурах молочнокислых бактерий и дрожжей. Но в блокадном рецепте, с обилием новых добавок и заменителей, прежние закваски не работали. Как следствие, тесто не поднималось, а хлеб по консистенции напоминал пластилин. Специалистам лаборатории пришлось выводить новый штамм дрожжей, и, уходя с работы домой, они несли за пазухой, спасая от мороза теплом своего тела, комплекты чистых культур заквасочных микроорганизмов. Делалось это для того, чтобы сохранить их на случай бомбежки лаборатории. Производство хлеба в Ленинграде работало бесперебойно, не прерываясь ни на один день.

Всесоюзный институт растениеводства (ныне Федеральный исследовательский центр Всероссийский институт генетических ресурсов растений имени Н.И. Вавилова) еще до войны обладал огромной коллекцией зерновых культур, привезенных со всего мира. 17 и 19 января 1942 г. часть сотрудников смогла эвакуироваться по «Дороге жизни» на Урал и вывезти с собой малую часть коллекции. Но самая большая и наиболее ценная ее часть осталась в осажденном городе.

Понимая, насколько непредсказуемым может быть голод, руководство лабораторией предприняло все меры безопасности. Комнаты с коллекциями пшеницы, риса, ячменя, кукурузы, томатов опечатывались, и входить в них кому-то одному было категорически запрещено. Работали группами в составе 3–4 человек. Было установлено круглосуточное дежурство по зданию. Раз в неделю дежурные в присутствии главного хранителя коллекции Р.Я. Кордона открывали двери, проверяли состояние жестяных коробок с семенами и уходили, снова опечатав двери.

С весны 1942 г. сотрудники института стали готовиться к посевной, чтобы восстановить жизнеспособность семян и клубней на участках совхозов и подсобных хозяйств пригородов Ленинграда. Работа велась под обстрелом немецкой артиллерии. На полях пригородного совхоза была высажена сохраненная коллекция картофеля, в течение всего лета и осени она охранялась от грабителей. Так повторялось на протяжении трех лет блокады. Таким нехитрым способом коллекция была спасена и частично размножена.

В Санкт-Петербурге на Фурштатской улице находится одно из самых старых и знаменитых в городе учреждений – ​роддом № 2. В страшные дни блокады он стал настоящим спасительным островком, где беременные женщины могли согреться и получить полноценное трехразовое питание. Паровое отопление в роддоме заменили временными печами, стараясь поддерживать температуру в комнате, где находились дети, не ниже 20–22 градусов. А вот таким было дневное меню роддома № 2 (декабрь 1942 года). Беременным и родившим женщинам предлагалось: на завтрак – ​10 граммов сливочного масла, 37 граммов сыра, пшеничная каша, хлеб и кофе; на обед – ​гороховый суп на мясном отваре, отварное мясо с пшеничной кашей, кофе; на ужин – ​рисовая каша, компот. Для блокадного города это было просто чем-то фантастическим!

В роддоме № 2 работали 16 врачей и 35 медсестер, а еще – потерявшие собственных детей женщины-кормилицы. Они выкармливали малышей, у матерей которых из-за постоянного стресса и голода пропадало молоко. Всего за годы блокады кормилиц в роддоме насчитывалось около сотни.

В самый голодный, ​1942 год ​из роддома на Фурштатской выписали больше 800 новорожденных. Всего за годы войны в роддоме № 2 родилось около 4 000 детей.

Во время блокады продолжал работать и Ленинградский зоопарк. Только зимой 1941–1942 гг. он не принимал посетителей, а все остальное время был открыт для входа.

К сожалению, многие обитатели зоопарка не смогли пережить блокаду. Так, во время очередного авианалета погибла слониха Бетти. Настоящий старожил (в зоопарке она жила с 1911 года), Бетти была спасена в Первую мировую войну, революцию и войну гражданскую, но погибла в Великую Отечественную.

А вот еще одному старожилу зоопарка, бегемотихе Красавице, повезло больше: ​она пережила блокаду и умерла в глубокой старости, в 1951 г. Выжить Красавица смогла благодаря помощи сотрудницы зоопарка Е.И. Дашиной. Для каши, питья и купания бегемота эта самоотверженная женщина каждый день приносила на коромысле или привозила на санках 400 л воды из Невы. Без постоянных купаний кожа бегемотов начинает сохнуть, трескаться и кровоточить. Евдокия Ивановна грела воду, дважды в день обмывала животное, а потом втирала в кожу камфарное масло.

При обстрелах Красавица старалась уйти в воду, как при опасности в природе. Несмотря на то, что ее бассейн был сухим, она упорно спускалась туда, ложилась на дно и стонала. Евдокия Ивановна не оставляла свою любимицу и во время сигналов воздушной тревоги – ​просто ложилась рядом с ней на дно бассейна, успокаивая ее своим присутствием. Так и пережили блокаду, поддерживая друг друга, человек и бегемот...