Девушка с характером. Татарская пословица гласит: «Один счастлив в молодости, другой – в старости». Вот и притча такая есть. Жили-были два брата – Сибай и Сагид. Оба из богатой семьи, но разные по характеру. Сибай жил в свое удовольствие и бездельничал, а Сагид постоянно учился, трудился да Коран читал. Вот настали лихие времена, разорилась семья братьев. Сибай делать ничего не умел, ничего не знал, так и состарился, превратившись в немощного старика, а Сагид уважаемым человеком стал – мудрецом известным. А ведь и верно, в чем оно, человеческое счастье? С чем мы к закату жизни остаемся? Мудрость – наш главный багаж, с которым мы и отправимся к Богу. Счастлива ли сегодня тетушка Мунира? Думаю, конечно, счастлива: жизнь прожила достойную, получила профессию, детей воспитала. И так она радуется, что на Бору теперь есть своя мечеть!

… Война закончилась, когда Мунира пошла в восьмой класс. Училась девочка хорошо, особенно любила математику, всегда получала хорошие оценки, но однажды произошла история, которая кардинально поменяла судьбу юной «хорошистки».

– Я в девятом классе впервые получила двойку. Как раз по математике! – восклицает тетушка. – Я вот так наклонилась на парту, мне так было стыдно! И на другой день я в школу не пошла, а училась я уже в четвертой школе. Папа мне говорит: «Иди в школу!» А я отвечаю твердо: «Не пойду. Буду работать!» И приходит к нам в гости заведующая поликлиникой Мария Васильевна Баранова: «А что у вас девочка сегодня не в школе?» Я сказала, что больше в школу не пойду, а та и предложила: «Пойдешь, Мунира, к нам регистратором?». Я и согласилась. И отец не стал мне перечить – лишняя копейка всегда пригодится. Да и татары всегда уважали мнение своих детей, считая, что они наравне со взрослыми имеют право на голос, – заметила рассказчица. – Больных в поликлинике было много – трахома (от авт. – хроническое инфекционное заболевание глаз) людей мучила, туберкулез. Численность борских жителей выросла, после войны сюда много людей приехало. Стала работать регистратором, память у меня была хорошая, да и сейчас на нее не жалуюсь! – хитро улыбается тетушка. – Зарабатывала я хорошо – триста тридцать рублей. Один килограмм хорошей красной рыбы тогда стоил три рубля. Мы иногда с девчонками складывались и покупали эту вкусную рыбу. В поликлинике же без обеда работали с восьми до четырех. Столько народу приходило! Я год проработала и пошла в вечернюю школу. После работы с восьми вечера до одиннадцати часов училась в школе. Школа тогда располагалась там, где сегодня Вечный огонь. В ней учились мальчики и были вечерние классы для взрослых. В нашем классе сначала училось человек двадцать, но потом, когда уже оканчивали десятый класс, нас осталось всего восемь. Тяжело было учиться и работать, у многих уже были семьи, но я упорная, решила, что справлюсь с этим непростым этапом своей жизни обязательно, еще и в институт поступлю! Как говорит татарская пословица, кто старался, тот нашел, да и проткнул камень гвоздем.

Училась я хорошо и работала хорошо. Вот как-то ко мне подходит врач поликлиники Элла Григорьевна Иткина, бывшая фронтовичка, и предлагает: «Давай, Ниночка, мы тебя отправим в медицинский институт!»

Тут я останавливаю тетушку и спрашиваю:

– Почему Ниночка? Вы ведь Мунира!»

А сама думаю: «Неужели старушку все же память подвела?»

– «Право соседа – право Бога!» – гласит татарская пословица. Когда мы стали на улице Северной жить, там бабушка Коршунова была, которая внучке своей говорила: «Не ломай ты язык с этими именами! Вот это – Нинка, это – Катька, это – Зинка, а это – Сонька!» Всем нам дала русские имена! Так я Ниной и стала, – объяснила свою «оговорку» тетушка и продолжила свою историю: – Так вот, предложили мне поступать в мединститут вне конкурса, мол, потом приедешь к нам работать. А я насмотрелась на всех этих людей: у кого трахома – так у тех гной из глаз идет, у кого туберкулез – те худющие, жизни никакой в них нет. А ведь всех этих людей надо лечить, постоянно видеть их страдания. Поняла, что не мое это – доктором быть. Ведь я и в детстве мало чего хорошего видела, вот и решила в 1950 году поступать в Горьковский политехнический институт на инженерно-педагогический факультет. Два курса проучилась, и факультет наш закрыли, я перешла на металлургический, его и окончила. Училась хорошо, потому и в числе первых выпускников пошла выбирать, куда поеду работать по распределению. Товарищ-фронтовик из Тумботина предложил: «У нас электронагрев – передовые технологии! Давай к нам на завод!» Приехала в Тумботино – деревня!.. Хотя завод хороший, построенный еще при царской власти. На заводе делали медицинские инструменты – тридцать пять наименований! Из металла дадут нержавейку, которая потом идет под пресс, из нее и делали ножницы, скальпели, кровоостанавливающие зажимы и прочее. Три года я там отработала, потом на Бор вернулась…

39 лет проработала Мунира-апа инженером в «Прокатчике», и все эти годы считала себя почти коренной борчанкой, но татарские и мусульманские традиции чтит до сих пор и была очень рада, когда наконец-то на Бору построили мечеть…

…В конце сороковых в деревнях был голод. Не обошел он и татарские поселения: колхозники работали за трудодни, но на эти «палочки» ничего нельзя было получить. Вот и бросали деревенские жители свои насиженные места, устремляясь в города, где были предприятия. Много татар приехало работать на стекольный и силикатный заводы. Там приезжим давали общежитие в домах барачного типа. Вот и двоюродная сестра тетушки Муниры приехала на Бор и бабушку старенькую с собой привезла. Рассказчица вспоминает:

– Однажды решила я наведаться к ним в гости. Вижу, барак (такое жилье рабочим на Стекольном поселке давали). Большое прямоугольное помещение без перегородок. Стенами служили занавески из материи. Иду по общему проходу, ищу своих родственников. Смотрю, сестра навстречу мне идет, приглашает меня за одну из занавесочек. За шторкой – маленький жилой уголок, где стоят сундук, кровать, стол между ними, для стульев уже места нет. И хозяйке этого уголка, наверное, было уже под девяносто лет. Сидит она на этом сундучке и грецкие орехи зубами грызет! Вот какие были люди крепкие в деревнях-то! Они же все физически работали. И все читали Коран. Потом стали собираться в одном месте, молиться по пятницам, правда, редко, потому что народ был весь в работе. У одной женщины был свой дом на улице Подлужной, за гаражами на Стекольном. Там и был много лет первый на Бору молельный дом. Бывало, собирались у моих папы и мамы. Если кто-то умирал, надо же было отметить седьмой день. Люди звали на чью-то годину, все тесно друг к другу стояли, только слушали, что мулла говорит. А он читает Коран.

Первый мулла – Аляодин Абзи – был из нашей Сергачской деревни, а сын у этого муллы был фронтовик Закирья, крупный такой. С каждым человеком мог на любую тему говорить! С представителями местной власти он быстро нашел общий язык. Хотели ему дать здание под мечеть, но тот на это не согласился: боялся, вдруг опять начнутся гонения на веру, ведь это был конец сороковых годов, – тут тетушка задумалась и вроде как вспомнила:  – А ведь на Стекольном тоже имелся свой мулла, который учился в Казани, но он был партийным работником, работал на стекольном заводе с 1929 года, был уже женат, имел детей. Со своими коллегами по работе, с соседями он не общался на тему веры.Тогда все так поступали, поэтому никто и не догадывался, что он знает арабский и читает Коран. А когда татары стали появляться на Стекольном, он им и открылся, и они уговорили его стать муллой…

Тут в дверь позвонили, я сказала тетушке, что открою. На пороге квартиры стояла участковый врач, которая проследовала в комнату.

– Ну, что, Мунира Мавлютовна, совсем Ваши ножки измучились?..

Я не стала мешать доктору и ее пациентке, тем более что врач дала женщине рекомендацию лечь в больницу, подлечиться. Договорились с тетушкой о следующей встрече и о том, что она продолжит мне рассказывать свои истории.

Прошли недели. Слава Богу или Аллаху, тетушка Мунира жива-здорова! Но пока что не готова она делиться своими новыми историями – надо еще немного сил накопить…

Поправляйтесь, тетушка Мунира! Пусть Всевышний даст Вам здоровья!

А за время нашей с ней разлуки я встретилась с еще одной мудрой женщиной, которая давно уже собирает материал о борских татарах. Так и родилась вторая глава моего повествования…