Про блокаду Ленинграда в народной памяти осталось много страшных историй, некоторые из которых стали сюжетами художественных книг и фильмов. Другие вошли в
документальную летопись тех трагичных дней, когда город-красавец на Неве постепенно превращался в обиталище, в котором нет еды, тепла, где скелеты, а не люди бродят неприкаянно по улицам и тут же падают, обессиленные, где гибель близких людей — уже обыденность, и нет никакой надежды вырваться из этого кольца, наполненного страхом и безысходностью. И длится весь этот ужас целых 900 дней! В момент замыкания блокадного кольца, помимо взрослых, в городе оставалось 400 тысяч детей разных возрастов — в одночасье украли их детство, лишив родителей и города, в котором они родились...

По-разному в дальнейшем сложились их судьбы. Жизнь разбросала ребят по всему свету. Вот и горьковская земля многих из них приняла — дала кров в стенах детских домов, обеспечила профессией. Здесь бывшие жители Ленинграда пустили свои корни, но память о любимом городе на Неве до сих пор не дает им покоя...

Заслуженный ветеран Нижегородской области Нина Степановна Параничева. В свои 86 она еще бодра и энергична, вместе с тем держится скромно и достойно. Вот она та «питерская интеллигентность», которая присуща людям, рожденным в Ленинграде! Но судьба этой женщины сложилась так, что 42 года она отдала борской медицине, работая фельдшером в Керженской участковой больнице, и вот уже почти 20 лет, как Нина Степановна возглавляет Борскую общественную организацию жителей блокадного Ленинграда.

С каждым годом редеют наши ряды, - вздыхает Нина Степановна, - на сегодняшний день нас, блокадников, осталось 9 человек. Да и здоровье многих уже подводит, не все могут собраться, как раньше, чтобы приехать в школу, техникум или детский дом, пообщаться с молодым поколением, поделиться своими воспоминаниями. Однажды меня спросили, не могу ли я до обеда посетить одно учебное заведение, а после обеда другое. Я ответила: «Нет! Это очень тяжело, ведь воспоминания проходят через сердце».

Нина Степановна протягивает книгу «Захарьинский детский дом», изданную в прошлом году. В ней собраны воспоминания бывших работников детского дома, архивные документы, фотографии тех лет. Здесь отдельные эпизоды одной большой истории — жизни дошкольного детского дома № 37 Кировского района г. Ленинграда. Есть в этой книге и статья, посвященная Нине Степановне Параничевой (Ласской). Вот она на фотографии с игрушечными часиками на руке. Красивую, умную девочку Нину директор детского дома даже хотел удочерить. Но та помнила мамин наказ — не расставаться с сестрой Машей! Так девочка и не обрела новых родителей...

Когда началась война, мне исполнилось 10 лет. Мы с сестрой Машей были на даче около города Пушкин. Отец нас сумел вывезти вместе с военными. Возвращались в Ленинград товарным поездом, платформы были замаскированы березками. Ехали ночью, а днем стояли. Очень хотелось пить...

1 сентября я пошла в школу, а 8-го — блокада, начались бомбежки, обстрелы, налеты... Во время бомбежек и артобстрелов мы выбегали из классов во двор школы и отсиживались в бомбоубежище, а затем занятия отменили до весны 1942 года. Весной в школе больше играли, кушали, почти не занимались, так как многие дети были дистрофиками. В феврале на обороне Ленинграда погиб папа... Потом умер дедушка. Мама с начала войны работала на военном заводе, она помогала соседям, давала горячую воду, потому что у нас был старинный самовар. Мы готовили лучинки из мебели, так и кипятили воду. В мае 1942 г. на машине «скорой помощи» к нам приехала мамина подруга-врач и увезла ее в госпиталь. Перед тем как уехать, мама сказала: «Нина, помни! Вас двое... Береги свою сестру!». И я, конечно, берегла. Больше мы маму не видели... В июне мамочка умерла, а нас отправили в детский приемник-распределитель, а затем эвакуировали. Нас привезли в Горьковскую область. Здесь и продолжилась моя судьба...

«Воспоминания о детстве и блокаде Ленинграда» - так называется небольшая самодельная брошюрка, которую не так давно решила напечатать бывшая блокадница Александра Федотовна Тюринская. Пусть внуки и правнуки знают, какую непростую жизнь прожила их бабушка, откуда пошли их корни...

Родилась Саша Куличкова в 1928 г. в городе Бугуруслане Оренбургской области, в семье священника, потому и терпела вместе со своими братьями издевательства от одноклассников, ведь вера в Бога в те годы была не в чести.

Ее отца перебрасывали служить то в один город, то в другой. Так и попала их семья в

д.Попово Кантауровского сельсовета Горьковской области. А 2 ноября 1937 г. священника Федота Куличкова арестовали и семья оказалась на улице. Потом горемык приютила многодетная женщина из г. Бор. Вот что бывшая блокадница пишет в своих воспоминаниях:

- В 1939 году, в летние каникулы, поехали мы с мамой в Ленинград к братьям. Там я вздохнула свободно — никто меня не унижал, не насмехался, что я дочь врага народа. В ту пору, кроме Москвы и Ленинграда, везде царила нищета и разруха. Летом я ездила в пионерский лагерь. С началом войны закончилось и мое детство, началась взрослая жизнь.

После начала войны мы еще с неделю жили в лагере. Взрослые не знали, куда нас, детей, везти, потому что везти было некуда.

Вернулись в город. Во многих домах окна выбиты, которые целы, заклеены бумагой. Литейный проспект изрыт окопами и перегорожен противотанковыми ежами (рельсы, поставленные крестом).

Однажды поехали за город за капустными кочерыжками, чтобы дома сварить их. Видим, невдалеке солдаты стреляют из какого-то орудия (оказалось, это минометы). Мы хотели подойти и посмотреть. Нам как закричат: «Куда вы идете?! Здесь линия фронта!»

Был у меня молочный бидончик, которым я брала воду из проруби. Подходит ко мне мужчина и говорит: «Продай бидончик!» Я ему отдаю, а он говорит мне, чтобы я принесла его к нему домой и называет адрес. Я прихожу по адресу. В квартире тепло, топится печка. Жена его накормила меня, дала мне кусочек хлеба и стакан риса. А бидончик не взяла. Не нужен им бидончик, пригласили меня, чтобы накормить. А рис, который мне дали, я отдала ребенку, который родился у соседки. Видите, какие добрые были люди, отзывчивые на чужую беду — помогли и мне, и ребенку...

А потом случилось несчастье. Я обварилась и меня увезли в госпиталь. То ли нервное потрясение, или еще что, но я потеряла память...В госпитале хоть мало, но кормили, и я осталась жива. Лечащая врач была очень доброй женщиной, она все у меня расспросила, поинтересовалась, есть ли у меня родственники? Я сказала, что моя мама живет в Горьковской области...

Все эти страшные дни мать, оставшаяся на борской земле, день и ночь молилась за дочь, находившуюся в блокадном кольце, и та, сбежав в Горьком с поезда, добралась до родных мест, и встретилась с мамой...

Сямия Алиевна Андержанова родилась 1 сентября 1935 года в деревне Ключищи Краснооктябрьского района Горьковской области в многодетной татарской семье. Ее родители были простыми рабочими и в поисках лучшей доли отправились в город Волхов Ленинградской области, где глава семейства Али Ибрагимов устроился грузчиком в торговую организацию, а мать воспитывала детей.

- Когда началась война, отца забрали на фронт, - рассказывает Сямия Алиевна, -и нашей маме пришлось зарабатывать нам на хлеб. Она устроилась на военный завод, уходила на целый день и запирала нас, чтобы мы никуда не разбежались. Помню, мама приносила что-то съедобное... Зимой воды не было, мы растапливали снег, и из этого она варила нам суп. На детские карточки выдавали галеты, мама их крошила и варила что-то вроде каши. Когда в Ленинграде разбомбили сахарный завод, по снегу текла сладкая вода. Мама приносила домой сахарные комья и мы их лизали, как мороженое. От отца один раз весточку получили, что он жив-здоров, и больше известий не было. Мы с мамой выжили, а сестры нет. Когда они умерли, мама решила вернуться обратно в Горьковскую область...

Анатолий Борисович Селезнев родился в 1936 в году самом центре Ленинграда, на Мойке . И, как выяснили недавно его внуки, их род даже имеет старинные дворянские корни...Но судьба Анатолия Борисовича сложилась так, что всю свою жизнь он проработал на борском заводе «Теплоход» кузнецом...

Началась война и отца сразу забрали на фронт, а мы с моим младшим братом Женькой остались жить с дедом, бабушкой и мамой, которая вскоре устроилась на меховую фабрику шить шапки для фронтовиков, - вспоминает свое блокадное детство Анатолий Борисович.- Вскоре дед и бабушка умерли от голода. Наверное, самое страшное — это именно голод. Даже бомбежек мы не так боялись... Помню, как мальчишки постарше нас, после обстрела осколки собирали. А есть было совсем нечего! Мать срывала со стен обои, варила клейстер и мы это ели, и столярный клей варили и ели...В детском садике нас хоть как-то кормили, а потом мама перестала нас забирать из садика, и мы несколько дней спали там. А потом нас эвакуировали в детский дом... У нас, детей блокадного Ленинграда, оставшихся сиротами, судьбы во многом схожи — эвакуация по Ладожскому озеру, поезд, детский дом, потом ФЗУ и работа на предприятиях...Всю жизнь государство нас опекало...Тосковал ли я по родителям? Мы ведь были постоянно в социуме, среди людей, некогда было тосковать! А вот на родину в Ленинград очень хотелось поехать, я и ездил вместе со своим другом детства Игорем Гашаниным. Встретились мы с ним уже в Санкт-Петербурге. Подхожу к своему дому, трогаю знакомую ручку двери, а там уже и жильцов не осталось...А через год приехал — дом мой под снос пошел — сердце тогда защемило от боли, вспомнил, как бегали мы здесь детьми, играли...

Вера Васильевна Дудкина, также коренная ленинградка, прожившая на Бору 47 лет до сих пор чувствует какую-то неприкаянность, словно тогда, покинув четырехлетней девочкой родной Ленинград, она «оставила свою детскую душу» в старой коммуналке на улице Чайковского...

Мне в 1941 г. только исполнилось 4 года и родители справляли мой День рождения. Мы сидели за столом, и я обратилась к своей двоюродной сестре: «Кока (т.е. крестная), пойдем гулять?» и тут объявили, что началась война. Помню, как мы справляли в 1942 г. Новый год. Нам устроили елку в кинотеатре рядом с домом. А дарили ли нам подарки — не помню. Есть-то было нечего! Когда разбомбили Бадаевские склады, я брала блюдечко и слизывала с него собранный сахарный песок. Еще мы жевали какие-то красные ремни, которые были, как желатин, я их сосала, грызла... А во время воздушной тревоги мы все выходили из квартир и прятались в бомбоубежище. Дежурные следили, чтобы все надевали противогазы. Помню, мама забыла противогаз и вернулась за ним домой, а я уже вышла на улицу и тут — взрыв! Меня ранило в руку и ногу — до сих пор вмятина осталась! Долго лежала в больнице, мама меня навещала. Помню, как мама умерла. Мы с ней всегда спали в одной постели, а тут меня вдруг на другую переложили! Открылась дверь, зашли двое с носилками, одеяло откинули у мамы и положили ее на носилки. Я плакала, кричала, рыдала — поняла, что мама умерла...

Вот такие совсем недетские испытания выпали на долю детей блокадного Ленинграда, и это всего лишь малая толика воспоминаний, эмоций и высказываний о том, что пришлось им пережить, находясь во вражеском кольце... Не все борские блокадники сегодня охотно делятся своими воспоминаниями, для многих из них это очень тяжело, страшно и больно до сих пор, спустя столько лет. Хочется поклониться детскому мужеству Валентины Ивановны Первухиной, Игоря Никоновича Ольхова, Владислава Владимировича Тюрина, сказать спасибо ныне живущему защитнику Ленинграда Алексею Степановичу Сураеву...Сегодня на борской земле осталось всего девять блокадников.

Уже стали взрослыми внуки детей блокадного Ленинграда, подрастают их правнуки...Пусть они навсегда сохранят в памяти все, что пережили их деды и прадеды, чтобы больше никогда не повторился ужас блокады и дети не теряли своих родителей.