– А давайте поднимемся к своду печи? Посмотрите, как там жарко. – Огнеупорщик участка стекловарения производства полированного стекла Александр Устинов бодро шагает по лестнице. На верхней ступеньке я перестаю разделять его оптимизм, а вместе со мной и фотоаппарат: он долго думает, «глючит». Со скрипом сделав пару кадров, я с облегчением спускаюсь вниз. Сердце колотится и мечтает выпрыгнуть из груди, подальше от этой адовой температуры. Наверху – больше 100.

– Сердце у огнеупорщика должно быть здоровым, не каждый выдержит такие нагрузки, – говорит Александр. – На свод заходишь – через 15–20 минут валенки начинают дымиться. И запах – как будто поросенка опалили. А если зайти под горелки, например, там свыше 200 градусов температура.

– А Ваше крепкое сердце за работу болит?

– За печь, конечно. Она ж меня кормит.

Печь кормит Александра Устинова уже четверть века. В день рождения он получил от друзей в подарок подсказку: на Борском стекольном заводе есть вакансия в цехе огнеупоров. Цеха этого сегодня уже нет. Но рассказать о нем стоит. Потому что шамотный огнеупорный брус, который делали на Бору, был так хорош, что, кроме России, его еще поставляли в Японию, Чехию, Бельгию, Малайзию.

Огнеупорные блоки нужны для футеровки, или, проще говоря, защитной внутренней облицовки стекловаренных печей и флоат-ванн. Именно во флоат-ванне на поверхности расплава олова осуществляется формование ленты стекла. И качество этого стекла во многом зависит от качества огнеупорных блоков. Их-то и изготавливал герой этой статьи.

– На каждом брусе указан порядковый номер, размер, а также первые буквы фамилии работника, который его трамбовал. Но я трамбовал всего полгода, в основном моя задача была отшлифовать готовый обожженный брус, сделать его ровным, гладким и в размере, – объясняет Александр Устинов. – Когда я только пришел, я еще застал немецкий станок 1939 года. Это была зверь машина! А буквально через год уже немцы привезли шлифовальный автоматический станок, он давал точность до сотых миллиметра.

В 2013 году, когда цех закрыли, Александр, немного поработав стапировщиком, вернулся к любимым огнеупорам, только теперь он не создает материалы для футеровки печи, а ремонтирует ее.

– Мы работаем в день, но могут вызвать и ночью, и в праздник, и в выходной. Печь-то ждать не будет. В этом году 3 января зависли на работе на сутки. Были обрывы стекла, и нужно было как можно скорее устранить неполадки и запустить процесс, – говорит Александр. – Но у нас и без форс-мажоров всегда полно работы. Печь живет, где-то что-то ломается, что-то прогорает – температуры высокие. Я не только ремонтирую печь, но и вырезаю из заготовок кирпичи, заклинки (детали, которые вставляются в отверстия между подвесной стеной и окружкой бассейна печи). Они часто прогорают, и их приходится менять, чтобы не поступал воздух и не выбивало огонь. Пригодились мои навыки шлифовщика-резчика.

Еще огнеупорщик закладывает преграды, чтобы как можно меньше воздуха поступало в печь, перебирает разделительные стенки на регенераторах, печные швы. А также на главном своде печи в районе загрузочного кармана, где подается шихта (это смесь сырьевых материалов, из которой делают стекло), раз в неделю сгребает пыль, чтобы прогаров было меньше.

Александр говорит, что в эту печную профессию пришел случайно, а потом вспоминает:

– У меня ведь дед был печник. Жаль, не перенял я у него мастерство. Но вот дом из газоблоков построил сам. И перегородки из кирпичей выкладывал. И тандыр тоже своими руками собрал. Такой же надежный, как стеклозаводская печь (смеется). Еще хочу на улице печь под щи-борщи себе выложить. С детства помню этот ни с чем не сравнимый вкус бабушкиной еды.

В День строителя в этом году Александр был награжден почетной грамотой администрации горда Бор. Кстати, именно профессия строителя была его мечтой. Хотел пойти по стопам родителей, но в жизнь мечту Александра воплотил уже его сын.