Этим людям трудно вспоминать свое военное детство. Но так уж устроена человеческая память, что в мудрые годы картинки далекого прошлого будоражат нас своей яркостью, чаще вспоминаются фразы, казалось бы, давно уже забытые нами, ведь столько лет прошло…

Вот и Владимир Петрович Кудров, отдавший заводу «Теплоход» более 30 лет, вспоминает свое детство как яркую вспышку, где эпизоды его жизни следуют один за другим – о таком снимают кино и пишут книги. Но вспоминать свое далекое прошлое этому человеку тяжело… Слезы наворачиваются на глаза, и он трет их сжатым от душевной боли кулаком. Наверное, как тогда – в 40-х, еще не понимая, почему вдруг закончилось детство и из родного дома его семья переселилась в землянку, почему их потом увезли на чужую, вражескую землю и заставили батрачить на хозяина…

Два года назад Владимир Петрович отметил свое 80-летие. Своими воспоминаниями он с журналистами уже делился, но нет-нет да и вспомнится ранее забытая деталь военного времени. Нет, наш герой с семьей не испытал всех ужасов фашистских концлагерей – Бог, как говорится, миловал, но он пережил оккупацию и был батраком у хозяев. А ведь когда началась война, маленькому Вове исполнилось всего 4 года…

– Вот спрашивают меня, где наше поколение силы берет? Все пережили – и ужасы войны, и послевоенную разруху, восстанавливали хозяйство с нуля… А я думаю, закалка у нас была особая, – начал нашу беседу Владимир Петрович. – Мой старший брат, Виктор, еще до армии дом построил, а мой внук – два метра ростом – и молоток-то в руках держать не умеет. Я в школу ходил с 5 по 10 класс за 10 километров – без машины, без лошади, пешком через семь ручьев и речек. Ни одного моста не было! Нас жизнь закалила, мы трудились с малолетства.

На стене в кухоньке висят две фотографии. На одной – старинный город Старая Русса, что в Новгородской области. На второй – белокаменный храм над синей речкой и утопающие в зелени дома. За 20 километров от города и располагалась деревня Борок, где жила семья Кудровых – Петр Степанович, Прасковья Федоровна и их шестеро детей. Самый старший, Виктор, родился в 1931 г., и с тех пор каждые два года судьба им дарила малыша.

Деревенские ребятишки проводили все время на улице, старшие помогали родителям по хозяйству.

– У нас был в деревне почтальон-инвалид дядя Степа, он меня очень любил и подарил детскую балалайку. Когда он разносил почту, заставлял меня играть на балалайке, и за это давал конфету. Я только завижу, как он идет, тут же балалайку в руки и бренчу! А когда началась война, все ждали, что немцы придут, и начали прятать свое добро, ну а я балалайку спрятал, – вспоминает Владимир Петрович.

Его отец в финскую кампанию был ранен и получил инвалидность, потому на фронт его не взяли. Он остался с деревенскими, начали рыть окопы, траншеи, землянки. Настало время тревожного ожидания чего-то страшного.

– Однажды в нашу деревню зашли отступавшие советские солдаты. Было жарко. Они потные, запыленные… Мы, пацанята, бегали по улице и, пока солдаты отдыхали, все крутились меж них, разглядывали оружие, винтовки. Потом солдаты построились и пошли дальше, а мы остались в деревне, – вспоминает Владимир Петрович. – А на следующий день вся деревня собралась на околице: прошел слух, что немцы идут! Смотрим, по большаку клубы пыли поднимаются, и из них, как из миража, появляются танки и машины, в которых солдаты немецкие. Рукава у них закатаны, играют на губных гармошках, веселые… Тогда им еще никто особого сопротивления не оказывал… Мы все попрятались по землянкам. Они тут же заняли наши дома. А потом начались бои…

Восемь раз деревня Борок переходила от немцев к нашим и обратно. Дома к тому времени все сожгли. Жили в землянках, зимой топили печурки. Первое время деревенские ели картошку, да наши солдаты их подкармливали, если лошадь убьют – делили мясо на всю деревню. И ложки-то были одни на всех – ели по очереди. Это продолжалось до августа 1943 года.

Летом немецкие эшелоны стали вывозить русских людей с оккупированных территорий в Прибалтику и Германию – кого батрачить на местных хозяев, а кого и в концлагеря. Семью Кудровых сначала угнали в Прибалтику, где они работали на хуторе. А в феврале 1944 г. снова погрузили в теплушки и отправили в Германию, в деревню Гельштайн, что в 40 км от Штутгарта и в 80 км от французской границы.

– Нас к тому времени уже оставалось пятеро детей (младший умер) и мама с отцом. Старшему брату исполнилось 12 лет, ну а остальные – мал мала меньше, – вспоминает Владимир Петрович. – Семью нашу разделили на три части и отправили к разным хозяевам. Нас со старшим братом Витькой забрал хозяин ветряной мельницы. Брат пошел на мельницу работать, а меня хозяйка отвела в подвал сортировать картошку. Сама ушла. А там холодно, мыши, крысы! Я тут же сбежал, знал, где мать находится. Меня нашли, надрали уши – и обратно в подвал! Я снова сбежал! Поняли, какой я строптивый, и заставили пасти гусей. Вместе с нами у мельника работали француз, поляк, голландец, словом, интернациональная бригада… Хозяева относились к нам, как к людям второго сорта... Но человек привыкает ко всему, особенно если ты еще так мал. Я с немцами стал общаться, выучил немецкий язык. Когда исход войны уже был известен, хозяйка меня спросила, что, мол, я скажу, когда придут русские, буду ли я жаловаться. Я ей тогда ответил: «Я знаю, что сказать, спать-то мы будем на ваших перинах, а вы на наших в сарае!» Она перепугалась, и в тот же вечер меня перевела в спальню к своим ребятишкам. Каждый вечер перед сном она требовала от всех своих детей читать молитву. Старший, Вилли, которому тогда было 10 лет, никак не мог ее запомнить. А я ее знал наизусть, хотя с меня знаний и не спрашивали. Я молитву прочитал, и хозяйка начала укорять: «Вилли, вот русский уже выучил, а ты не знаешь!..»

Закончилась война, открылся Второй фронт. Французы освободили батраков. Француз на велосипеде пересек границу, поляк и голландец тоже, а вот Кудровым, чтобы добраться до родного дома, надо было всю Европу проехать! Одинокая немка, которая, бывало, привечала маленького Володю, обратилась к его маме: «У вас там голодно, все разрушено, отдай мне сына!» Русская мать ей ответила: «Однажды в нашей деревне шел бой, разорвалась мина и засыпала лаз в землянку, где находились мои дети. Я руками разворошила землю и нашла их спящими. Поймете ли вы, что чувствует мать, у которой кто-то хочет отнять детей?»

Кудровы вернулись домой – вокруг пепелище, даже печных труб не осталось… Они вернулись в новую, мирную жизнь, начав все с нуля… Старший сын построил дом и ушел служить в армию, а младший, Владимир, пошел в школу. Позади остались совсем не игрушечные самолеты, пушки и танки, укравшие счастливое детство…